информационное
Фоторепортаж Артёма Келарева.
Здесь не только будущий Гамлет — Иван Братушев, — но и исполнители всех остальных ролей: Татьяна Сердотецкая, Мария Степанова, Наталия Латухина, Сергей Чуркин, Дмитрий Беляков, Михаил Кузьмин, Вадим Винтилов, Тамара Волкова, Александр Субботин, Константин Мокров, Александр Зимин, Павел Каныгин, Артур Чемакин и Юрий Прошин.
Специально для постановки сценического боя «архдрама» выписала педагога из Москвы — старшего преподавателя кафедры пластической выразительности театрального института имени Бориса Щукина Владимира Гончарова.
Артисты «архдрамы» постоянно учатся чему-то новому: вместе с хормейстером Олегом Щукиным они готовили вокальные партии в «Грозе» и «Рождестве по-итальянски», учились играть на музыкальных инструментах с Арсением Костенко перед «Ревизором», ставили пластику с балетмейстером Алишером Хасановым.
Фехтование входит в курс обучения актёрскому мастерству, но кроме «Опасных связей» последний раз в архангельском драмтеатре бои ставили аж в 2004 году — в спектакле Петра Суворова по пьесе Лопе де Вега «Чудеса пренебрежения». Но тогда, вспоминает заслуженный артист России Сергей Чуркин, всему учились сами, а уроки от сотрудника «Щуки» — это лучшая актёрская школа.
Пока куются исторические клинки, артисты упражняются с тренировочными снарядами. Занятие начинается с разминки — перебрасывания рапиры из руки в руку. Упражнения выполняют не только правой, но и левой рукой: чтобы тело привыкало к экстремальному режиму существования. Затем переходят к разучиванию шагов и безопасной постановке удара.
Безопасность — превыше всего. Лезвие при замахе начинает ходить, как маятник, так что расстояние от рапиры до условного противника нужно рассчитывать особенно внимательно. При замахе тренер советует представлять, что рукоять приклеена к запястью скотчем — так удар будет точнее.
— Не было ещё ни одного занятия, чтобы кто-нибудь кого-нибудь не ударил по голове, — говорит Владимир Гончаров, — так что у вас всё впереди.
И точно: Сергей Чуркин слегка задел Наталию Латухину. Благо, всё обошлось: обнялись и продолжили тренировку.
Владимир Гончаров рассказал «Региону 29», чем сценическое фехтование отличается от спортивного.
— Самое главное отличие в том, что в сценическом фехтовании есть партнёр, а в спортивном — соперник, и задача последнего — максимально быстро, точно, менее энергозатратно нанести укол, поражающий противника. А задача артистов, участвующих в фехтовании, — создать сценический образ драки на шпагах, саблях, рапирах, эспадронах, палашах и так далее. А то, что сценическое фехтование использует и скорость, и некоторые приёмы из спортивного или исторического фехтования, — это для выразительности.
Владимир Гончаров.Репетиции с рапирами начали практически с нуля: мизансценами пока не занимаются, отрабатывают технику.
— Сейчас мы пока осваиваем базовый курс, — отметил Владимир Гончаров. — К углублённому приступим только тогда, когда артисты скоординируются, когда они будут чувствовать тело, оружие. Самое главное — это партнёрство, потому что в руках пусть и учебное, но оружие, и получить им по голове или в глаз — тоже мало не покажется. Пока двигательная модель, которую мы осваиваем, не станет двигательным навыком (то есть, действием, которое будет выполняться без контроля сознания), мы не будем подходить к стилизации, к углублению трюков и фантазированию. Если проводить параллель с ездой на велосипеде, то мы на велосипед пока даже не сели, только изучаем его строение. Мы втягиваем телесный аппарат в двигательную модель, которая достаточно искусственна для нашего тела, в ней существовать тяжело: происходит перенапряжение — мышечное, нервное.
Очень многое, по словам тренера, зависит от координации и внимания, оно должно быть многоплоскостным: следить нужно за положением рук, ног, корпуса, за перемещением и за дистанцией.
— Одна из самых больших трудностей — быть безопасным для партнёра, или быть в безопасности с партнёром, — добавил Владимир Гончаров. — В учебном зале мы работаем не на полной скорости, всё видно, мы спокойны, но на сцене мы попадаем в предлагаемые обстоятельства роли, на нас надет костюм, из-за прожекторов с трудом видно оружие и партнёра. И должна быть высочайшая степень двигательной подготовки на уровне двигательной ловкости. Только тогда артист сможет освободиться от техники и уже существовать в действии, которое наметил режиссёр.
Только овладение техникой позволит артистам почувствовать свободу и уверенность.
— Человек, который умеет кататься на коньках, может сыграть, что он не умеет кататься, — добавил педагог. — А тот, кто не умеет, упадёт, расшибётся, кого-нибудь за собой потянет, ледовый дворец разрушит… Только через жёсткую структуру мы сможем освободить артиста, пофантазировать, предложить ему какие-то стилевые двигательные модели. Это как в балете, хотя мы, конечно, не претендуем на искусство, но сначала — жёсткий станок. Как в джазе — сначала ноты, гаммы, и только потом квадрат и импровизация.
Тренировки с Владимиром Гончаровым продлятся вплоть до премьеры 28 сентября — каждый месяц по 7-10 дней.
Фехтовать в спектакле предстоит даже Офелии. В двух составах её роль исполнят Мария Степанова и Татьяна Сердотецкая. Татьяна Сердотецкая с рапирой, на первый взгляд, управляется очень ловко, хотя в студенческие годы обучение сценическому бою прошло довольно-таки отрывочно.
— Мастер приезжал к нам буквально дня на три или четыре, и мы освоили основные позиции, но это всё уже подзабылось, — рассказала Татьяна. — Большую роль играет желание: когда тебе нравится и хочется научиться чему-то новому, то всё скорее получается. Бывают периоды, когда хочется всё бросить, — у меня уже был такой, но продлился недолго. У нас сейчас всего десять дней на тренировки, и нужно как можно больше запомнить хотя бы на физическом уровне. Это очень интересно, но очень страшно, особенно за партнёров. Хотя в «Принцессе Турандот» у нас был опыт с веерами, и тоже сначала было очень страшно: непонятно было, как держать, как ловить, — а потом мы научились, и всё стало легко и понятно.
Татьяна Сердотецкая.Ивана Братушева — Гамлета — в спектакле ждёт поединок с Лаэртом. К репетициям сценического боя Братушев относится очень серьёзно, без мальчишества.
— Нужно очень многими умениями овладеть, чтобы придать движениям ощущение лёгкости, — сказал Иван. — Пока, честно скажу, это со скрипом выходит. Но я верю в то, что это необходимо. В каждом уважающем себя театре есть станки, вокальные и пластические репетиции, чтобы держать тело в форме. Оно же наш инструмент, как-никак.
Иван Братушев.А вообще артист сейчас находится на стадии погружения в образ.
— Я сейчас на уровне ощущений, пробую, — пояснил Иван Братушев. — Не хочется опираться на уже существующие трактовки этого архи-образа всемирной драматургии, я пока ищу… Любой Гамлет — это герой своего времени, и, думаю, я буду говорить о своём времени.
Андрей Тимошенко.Фехтование в «Гамлете» «архдрамы» станет не только данью сюжету или эпохе, но важной составляющей всего решения спектакля.
— В спектакле фехтование — это оправданная вещь, — прокомментировал режиссёр Андрей Тимошенко. — По предлагаемым обстоятельствам пьесы, все готовятся к войне, и совершенно естественно, если они оттачивают свои навыки владения оружием. Когда Гамлет возвращается, он не узнаёт свой дом: отца нет, другой король, всё изменилось и все, даже женщины, готовятся к войне. Нам всегда интересно обострять предлагаемые обстоятельства, и тут я нашёл такое решение. Например, будет сцена фехтования Клавдия с Гертрудой: через это я буду решать их взаимоотношения.
Решение спектакля и сценографии родилось у режиссёра после поездки в Хельсингёр.
— Будет масштабная история: бассейн с водой, оловянные скульптуры, много воды и фехтования. Спектакль будет очень новаторским.
Эскизы костюмов создаёт главный художник Мытищинского театра драмы и комедии «ФЭСТ» Ирина Титоренко, одевавшая «Грозу», «Ревизора» и другие спектакли «архдрамы».
— Мы оговорили определённую эстетику: не хочется делать реконструкцию, — пояснил Андрей Тимошенко. — Опять же, то, что мы привыкли видеть — лосины, камзолы — так одевались не в Дании, а в театре Шекспира. Ведь Дания — это викинги, это достаточно грубая, брутальная история, и в пьесе это обозначено. Это история очень жёсткая, и мы тоже её будем делать жёстко.