информационное
Фоторепортаж Артёма Келарева.
Первые зрители засвидетельствовали невероятное: одновременный — минуту в минуту! — слаженный рассказ трёх историй сразу тремя петербургскими режиссёрами и одним композитором.
Создатель мюзикла «Лёнька Пантелеев» Николай Дрейден, хореограф Полина Митряшина, научившая «пановцев» танцевать под ледяной водой, молоком и огнём в «Путях Каина», и основатель Инженерного театра АХЕ, художник Павел Семченко преподнесли историю ученика специальной школы для слабоумных детей — такого-то по прозвищу Нимфея Альба, страдающего от раздвоения личности и нелинейного восприятия времени, — по-своему, придали безбрежному потоку его сознания разные формы и жанры. И тому, что родилось из этого хаоса, дали название «Смерть Норвегова». Петербургский актёр и композитор Сергей Азеев написал музыку к спектаклю, а также сыграл титульную роль Павла Норвегова.
Географ пятой зоны, он же наставник и легионер Савл, рассказывающий о Кордильерах и Гималаях, Насылающем ветер и о рве Миланской крепости у Леонардо да Винчи, — один из самых важных людей в жизни Нимфеи. А обстоятельства его увольнения и смерти, после которой такой-то встречал его на перроне, — одни из самых загадочных.
Павел Семченко, Полина Митряшина и Николай Дрейден.Постановочная группа совершила художественный передел театра, разойдясь по своим площадкам и превратив их в разные места действия романа. Куда идти зрителям, решал цвет цифр на тканых сумках — дани системе директора Перилло, согласно которой каждый ученик школы должен приносить с собой из дома тапочки в брезентовых мешках.
Полина Митряшина преобразовала зрительный зал в класс спецшколы, где дети бросили вызов тапочной системе. Павел Семченко воссоздал в каминном зале атмосферу дачного посёлка, стоящего у железнодорожной ветки, где Нимфея со своим вторым «я» переживает свою любовь к учителке биоботаники Вете Акатовой. А Николай Дрейден, который и написал инсценировку, разложив поток сознания мальчика по трём локациям и проявив растворённые в нём слова других персонажей, творчески освоил самое неосвоенное пространство театра — подвал. Тёплое, влажное подвальное помещение превратилось в спецшкольный туалет, в котором учитель географии Норвегов грел на батарее свои босые ноги.
Директор Перилло (Антон Чистяков).В этой сложной постановочной структуре нашлись персонажи, вхожие во все три локации: страшный своими елейными интонациями, с кончиками пальцев, вечно соединёнными сердечком, директор Перилло (Антон Чистяков), ещё более жуткая завуч Тинберген. Отыгрывая злобную Шейну Соломоновну, студентка театра Дарья Белых практически весь спектакль не разгибает спины: так и ходит скрюченная, ощерясь. Как точно: ведь Тинберген, выжившую Норвегова из школы за крамолу, Нимфея звал ведьмой!
Завуч Тинберген вся скрюченная — ведьма же.Среди вхожих персонажей, неизменных на всех трёх площадках — Вета Аркадьевна (Татьяна Харитонова), «меловая девочка», умершая до или после Савла Роза Ветрова (Анастасия Хуртай), медведь-калека со «скирлыкающим» протезом (Максим Дуплик) и родители Нимфеи — мама (Мария Гирс) и отец-прокурор (Ольга Халченко).
Прокурор (Ольга Халченко).Подобное решение трёхчастного спектакля как единства автономных глав потребовало от постановщиков, с одной стороны, индивидуального подхода и поиска собственного ракурса, а с другой — безупречного тайминга и ювелирного расчёта времени: чтобы персонажи вроде Веты Аркадьевны, Перилло, завуча Тинберген и медведя из страшной сказки, — блуждая между тремя площадками, всегда появлялись точно в срок.
Павел Семченко.Павел Семченко
«Изначально мы планировали трёхслойный пирог: подвал, зал и чердак. Подвал должен был стать школьным туалетом, зал — классом, а чердак — дачей. Но оказалось, что зрителей нельзя заводить на чердак: все могли провалиться.
Это одна история, но в трёх разных ракурсах. Мы создали трёхгранный кристалл, через каждую грань которого мы взглянули на один предмет. Мы пытались спровоцировать зрителя пройтись по всем реперным точкам: вверх, вниз и вбок. Но мы всегда совещались и смотрели, что получается друг у друга. Поскольку у нас есть персонажи, которые существуют во всех трёх пространствах, мы должны были сплотиться настолько, чтобы восьмёрка бесконечности свершилась. Мы каждый день встречались, процесс был очень сплочённый. Не очень гладкий, шероховатый, — всё это было необычно, это была зона дискомфорта для всех — для исполнителей, для цехов, для дирекции театра. Но мы попытались разбить осколки разноцветного стекла, чтобы потом собрать этот калейдоскоп».
Подвальная глава спектакля острее всего соответствует названию «Смерть Норвегова». По воле режиссёра Николая Дрейдена, Нимфея, который всё путает и у которого нелады со временем, пытается объяснить увольнение и смерть своего любимого учителя. И во главе этого расследования в своём сознании ученик такой-то ставит самого Савла мудрого. У рассказа появляется детективная интонация. В поддержку детективной эстетике — трупная разметка на полу и старые фотографии, разложенные будто бы для досье перед проектором.
За доли секунд Сергей Азеев из энергичного, летящего, пусть и прибитого к земле своей смертью Норвегова с пружинистыми движениями перевоплощается в слабоумного мальчика — ученика такого-то. Голова наклонена, взгляд потуплен и слегка расфокусирован. Хотя ведь в эту же секунду, наверху, в каминном зале, оба «я» Нимфеи играют другие актёры — Александр Берестень и Илья Глущенко.
За доли секунд Азеев из энергичного Норвегова перевоплощается в слабоумного мальчика.Динамика расследования не даёт подвальному действу превратиться в моноспектакль. На допрос по долу об увольнении и смерти Норвегова попадают и Перилло, и Тинбрген, и Вета Акатова, и отец ученика такого-то. Мука, вода и яркий свет в лицо — на миг кажется, будто герои попали в страшные гэбэшные застенки, где показания выколачивают.
Ученик такой-то по прозвищу Нимфея словно производит восхождение по своей спутанной памяти, как по лестнице, находит разгадку того, о чём и так знает. Норвегова из спецшколы выживают за крамолу — за рассказ о плотнике в пустыне, распятого на собственном кресте. Сцена, в которой под пологом Савл вместо Розы Ветровой обнаруживает Тинберген — настоящий триллер!
Сцена, в которой под пологом Савл вместо Розы Ветровой обнаруживает Тинберген — настоящий триллер!На кресте в итоге оказывается и Норвегов. Он покидает подвал и уводит зрителей в зал, где ученики специальной школы объявили войну тапочной системе директора Перилло. Чтобы установить все причины смерти Норвегова, Нимфее придётся навестить разные пласты свой памяти, а зрителям — сложить три кусочка театрального пазла.
В главе, созданной Полиной Митряшиной, голос и сценическое время получили безымянные ученики специальной школы — девочка, которая иногда раздевается, мальчик, который всегда носит руки в карманах, девочка, которая пишет письма сама себе и сама на них отвечает и мальчик, который раньше боялся мух, а потом стал их есть. Инсценировщик Николай Дрейден по нитке набрал этим детям реплик из всего потока сознания главного героя романа. Получается своеобразный театральный «Класс коррекции».
Ученик такой-то же в основном отсутствует, за это ему придётся писать объяснительную. Но голос его — Ильи Глущенко — звучит во время своеобразных «прямых включений». Появляется в этой одной третьей и Павел Норвегов. Он для учеников — Савл правдивый, наставник, единственный не дурак в школе для дураков.
Две третьих части — совершенно разные, но конфликт в них один: по одну сторону — босоногий ветрогон Савл Норвегов, по другую — Николой Горимирович Перилло. Мерзкий директор ненавистен географу: из-за введённой им тапочной системы ноги детей навсегда будут привязаны к земле.
Но прочтение Полины Митряшиной добавило совершенно новую страшную краску в этот конфликт: создатели спектакля выудили из бурного потока текста Саши Соколова историю о насилии, произошедшем в специальной школе, что на фоне флешмобов #MeToo и #ЯНеБоюсьСказать кажется очень актуальным. Его изображение на сцене балансирует на грани физиологии и умолчания так же, как актёр Антон Чистяков балансирует на оранжевом канате. Весь ужас произошедшего с меловой девочкой Розой Ветровой заключается в слове «рододенрон» и в мешке, в который её прячет вежливый липкий Перилло.
Кульминация школьного эпизода театрального «трёхтомника» происходит под легендарную песню группы Pink Floyd Another Brick On The Wall: «Эй, учитель! Оставь детей в покое!». Это одновременно — и манифест против школьного «оборзования» и слово в защиту «особого» человека. Спецшкольники читают определение слова «урод» и делают вывод: оно к ним не относится.
«Смерть Норвегова» даёт зрителю полную свободу: хочешь — остановись на одном фрагменте, он самодостаточен; хочешь — дождись следующих показов, чтобы собрать трёхгранник воедино. Это свое рода сериал, но не тот, что подстёгивает любопытство зрителя, оканчиваясь на самом интересном месте. Кстати, как сказал художественный руководитель театра Виктор Панов на второй премьере, решается вопрос о выпуске своеобразных абонементов на все части.
Виктор Панов в эпицентре премьеры.Также Панов заверил публику: приглашённый артист Сергей Азеев будет возвращаться к роли Норвегова. Ясное дело, что с гостем в главной роли играть спектакль вряд ли получится часто. Зато у зрителей Молодёжного будет время, чтобы прочесть «Школу для дураков» Саши Соколова. А это Виктор Панов назвал наивысшей целью «Смерти Норвегова». Тем более, что не сегодня-завтра, по словам маэстро, книга может войти в школьную программу.