информационное
Репетиция «Ревизора». Фото Артёма Келарева.
В этом году театр вышел с творческих каникул необычайно рано. Труппа возобновила репетиции «Ревизора», а также октябрьской премьеры — «Случайного счастья милиционера Пешкина».
О своём видении классической пьесы «Региону 29» рассказал главреж театра Андрей Тимошенко.
— Андрей Николаевич, вы уже упоминали, что «Ревизор» — одна из пьес вашего режиссёрского портфеля. Впервые вы поставили его в 2017 году в Русском театре драмы имени Фазиля Искандера в Сухуме. Чем архангельский «Ревизор» будет отличаться от абхазского?
— Ещё четыре года назад у меня была запланирована постановка у нас в театре, но она, к сожалению и к счастью, не случилась. Тогда я очень расстроился, зато сейчас понимаю, что всё к лучшему: подросло поколение молодых актёров, которые смогут реализовать мои замыслы. А в Русдраме был совершенно другой спектакль, сочинённый для конкретной — очень небольшой — труппы. Идейно эти спектакли будут близки, но с точки зрения художественного решения, формы и воплощения всё будет абсолютно по-другому.
Такие пьесы, как «Ревизор», можно ставить много раз и постоянно открывать в них что-то новое. Там такая глубина! Вчера на репетиции я произнёс одну из реплик с каким-то другим акцентом, и вдруг — слышу смех из-за кулис. «Как это верно!», — сказал исполнитель роли городничего Евгений Нифантьев.
Андрей Тимошенко.
— В чём, по-вашему, современность материала?
— Пьеса абсолютно современная, при этом — не политическая, вот что интересно. Я категорически против того, чтобы трактовать «Ревизора» как политическую пьесу. Если трактовать пьесу, как политическую, то это будет однодневная история. Нас же интересует глобальная история.
Гоголя волновали страсти человеческие. В «Мёртвых душах», например, есть замечательный кусок о том, как человек превращается в телесное воплощение страсти: «И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому разрасталась в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое». Гоголь говорит о низменных страстях.
Нам, как продолжателем традиции русского психологического театра, интересно, как человек из чистого ребёнка и юноши с благородными порывами может превратиться в воплощение страсти. Например, судья Ляпкин-Тяпкин. Чего хочет человек, когда идёт в юриспруденцию? Справедливости! А что он делает? Он говорит: «Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого».
Нам интересно изучить, в какой момент происходит слом, когда алчность побеждает и человек становится телом сущности. Таких карикатурных персонажей мы видим и в нашей жизни. Сейчас мы расковыриваем каждого персонажа и пытаемся понять, в какой момент это болото его затянуло, когда всё, кроме денег, потеряло значимость. И мы пытаемся понять, как выразить страсть каждого персонажа. Ведь они же на людей не похожи, они карикатуры.
Фрагмент афиши спектакля.
— Но если персонажи будут карикатурными — как зритель в них поверит?
— В то же время они должны быть живыми, узнаваемыми. Образы получаются карикатурными просто потому, что страсть подавляет человеческие проявления, и тогда человек выглядит странно. Когда человек в уме всё время считает деньги, мы смотрим на него и видим счётную машинку, а не личность. А узнаваемые, живые черты мы возьмём из нашей жизни. Этот спектакль нельзя сыграть по принципу «Я в предлагаемых обстоятельствах»: наши артисты не такие, они созидатели. Люди, которые пришли в театр, изначально настроены на служение, а не потребление.
— Какую нравственную идею вы хотите вложить в постановку?
— «Ревизор» не просто так в школьной программе. Для молодого человека, который учится в школе, важно сохранить свою индивидуальность, свою человечность. В этот период жизни он начинает выбирать своё будущее, и на этом пути его ждёт множество искушений. Он увидит, что человек труда, который что-то производит, живёт бедно, но зато — в гармонии, а бездельники, как паразиты, живут шикарно. Но ему нужно понять, что человек, созданный Богом по своему образу и подобию, тоже призван быть созидателем, а не потребителем. Пьеса — о пути потребления. Какое будущее может быть у города, где бесконечно воруют, воруют, воруют и ничего не создают? И хотя мы решаем спектакль в классическом костюмированном ключе, он абсолютно современный — переосмысленный, динамичный. Это высоконравственная пьеса, она рассказывает, как нельзя жить.
— А образ Хлестакова вы как трактуете?
— Хлестаков — это мыльный пузырь, звенящая пустота. Среди всех чиновников он тоже в этой галерее страстей. И в отличие от них, которые уже сложились, как личности, он находится на пути выбора, на грани. Хотя мы понимаем, что он уже склоняется к тому же пути потребления: он не учится, тратит деньги отца на развлечения, не стремится построить карьеру. Он осознанно пользуется ситуацией и ему хватает ума вовремя сбежать. А что с ним будет дальше? Вы думаете, он одумается и поедет к папе? Он хочет только хорошо жить в Петербурге! В следующем городе он наверняка всё промотает и опять останется без денег. Увы, он уже вступил на порочный путь. Хотя мог бы стать другим.
Михаил Кузьмин.
«Провожу параллели с мажорчиками»
Хлестакова на сцене архангельского драмтеатра сыграет Михаил Кузьмин, известный архангельскому зрителю по ролям Кристофера Буна в «Загадочном ночном убийстве собаки», Буратино в «Золотом ключике», Урфина Джюса в одноимённом инклюзивном спектакле, Неннилло в «Рождестве по-итальянски» и многих других постановках.
По словам Михаила, ему не впервые пришлось обратиться к образу ловкого чиновника из Петербурга.
— У меня история с Хлестаковым началась уже лет, как шесть, — рассказал актёр. — Его ещё наш бывший главный режиссёр Пётр Гарриевич Орлов предлагал мне сыграть. И потом Александр Николаевич Горьбань тоже поговаривал о Хлестакове.
Сейчас актёр, по его же словам, находится в некоем коконе. Он рассказал «Региону 29», как готовится к роли знаменитого гоголевского плута.
— Говорят, что Хлестаков — один из самых сложных образов русской классической литературы, — отметил Кузьмин. — А я пока не понимаю, почему. Наверное, сложность в его бессмысленности, лёгкости, необдуманности действий. Он бесхитростный и, в отличие от чиновников, на дурные поступки его толкает не расчёт, не алчность, а легкомыслие. Мне понравилась мистическая ассоциация Хлестакова с чёртом, который пребывает на землю, чтобы вывести чиновников на чистую воду. Хотя, конечно, у нас так не будет.
Я провожу какие-то параллели с нынешними мажорчиками — страшными людьми, которые гоняют на Audi TT и безнаказанно сбивают других. С теми, кто хочет жить, как в раю, и ничего не платить за это. Пока я так представляю. Нужно ещё поработать ножками, а не только головой. Надумать можно всё, что угодно, но главное — перенести это на сцену так, чтобы было видно. Образы в мелочах. Мне не хочется делать из него какой-то мультик, хочется покопаться в нём изнутри. А, ну, и я буду красавчиком! Мне сошьют прекрасный костюм.