Хрупкий, самобытный и сказочный: как театр показывает детям Север

В итоге родились эскизы трёх спектаклей по книжкам современных детских писателей. Показы эскизов состоялись в доме архангельских кукольников в минувшие выходные, под занавес Эха БДФ. 

Север хрупок. Мир хрупок

Над первым эскизом по повести Анастасии Строкиной «Совиный волк» работали режиссёр Анна Бесчастнова, консультант по спецэффектам Светлана Лобачёва и композитор Дмитрий Половников. Рассказ девочки Насти, единственного ребёнка в посёлке лётчиков, о жизни на Крайнем Севере постановочная команда увела от разговора о детском одиночестве в сторону более глобальных проблем. Такого спектакля в репертуаре кукольников сейчас точно нет, но как же он нужен! Когда, как не сейчас говорить с ребёнком о ценности жизни? Любой жизни — жизни лишайника или жабы, не только человека. Угроза, которую несут развившиеся технологии этому хрупкому миру, художественно обозначена треском дозиметра. 

В спектакле две Насти — взрослая (Вероника Попова) и маленькая (Елена Антушева). Девочка Настя заводит дружбу отставным лётчиком Глебовичем (Алексей Бурмагин), потерявшем всю свою команду, который то ли по выдумке девочки, то ли по общему договору во время игры превращается для неё в Совиного волка. Так в эскизе появляется первая кукла — потрёпанный жизнью волк с перьями в ушах.

Помимо кукол важная часть образного мира спектакля — почти сотня стеклянных банок. В них что-то синеет, зеленеет, как лишайники. С их же помощью в эскизе демонстрируют простые, но очень сильные по своей образной силе химические опыты. Гагун Папако, который много знает, но мало, что понимает, рассказывает Насте о страшных вещах — о ядерных испытаниях на Новой земле, о затонувшей атомной подлодке, убивающей глубоководных рыб. Особенно сильное воздействие оказывает нехитрый фокус: в банку с каким-то реагентом одну за другой опускают фигурки — чайки, зайца, рыбы… И все они в считанные секунды растворяются. Но точно так же растворяется и фигурка человека. И арктическая льдина.

Кроме привычных кукол — волка Бубо и гагуна Папако — в спектакле появляется и ещё одна, жаба Агриппина. Но она и не кукла, по сути, а скомканная старая шума и перчатки. Момент превращения шубы и перчаток в бурую жабу вызывает восторг как у маленьких, так и у взрослых зрителей. Агриппина, которая как-то обнаружила, что её пруд засыпали, помогает Насте понять, как это страшно — вернуться домой и не найти дома.

По северодвинской узкоколейке — за коровой-солнышком

После вязкой, тревожной атмосферы Севера в «Степеном волке» зрители отогрелись на эскизе «@Прокопий Капитонов. История одного лета» по книге Станислава Востокова. Его постановку осуществили режиссёр Мария Критская, известная архангельскому зрителю по спектаклю «Сарафан» в театре драмы, и художница Вера Петровская. 

Окольными путями, в темноте, Мария Критская с заговорщическим видам провела зрителей в импровизированную фотолабораторию, где проявляли снимки, сделанные девятилетним блогером Прокопием Капитоновом в деревне. И только потом зрители оказались в зале, а точнее — прямо на сцене — и расселились вокруг стола, покрытого светлой домотканной материей с множеством карманов и установленного прямо на поворотном круге. Отдалённо это конструкция напоминала корову. И, точно, к коровам она имела отношение — ведь из неё на свет появлялись два духа-пастуха Сенька и Бренька. Они-то, после некоторого вступления, и поведали зрителям о приключениях Прокопия в северной деревне Кочка, где он подрядился присматривать за местным стадом.

Историю с множеством действующих лиц разыграли всего два молодых артиста театра кукол — Полина Банникова и Денис Маслов. В их руках история оживала в трогательных и даже на вид очень приятных тактильно мелочей. Из деревянных брусочков — деталей ксилофона — получились жители деревни Кочка и сам Прокопий. Смартфоном для него стал обычный камушек. Кудемская узкоколейка — из полоски ветошной ткани с поперечными прутиками-шпалами. Поморские кочи — из деревянных ковшей-утиц. На купол небосвода артисты в роли Сеньки и Бреньки поднимали светила — коровушку-солнышко и бычка-месяца. Метафора тёплая и трогательная, ведь корова на селе — кормилица.

Впрочем, была в постановке и более привычная кукла (перчаточная) — говорящий козёл Кузя. Его себе на руку надел Денис Маслов.

Собственно, и рассказывать-то эту историю Сенька и Бренька взялись от нечего делать — от того, что остались без стада, то есть, без работы. Благо, что в Кочке коровы есть. Их крохотные фигурки, словно свалянные из шерсти, связали между собой и подвесили на верёвочках, как игрушки на мобиле для детской кроватки.

Было только одно предметное исключение: хулиганов, которые попытались обнести деревенский клуб и свиснуть столовые приборы самого Петра Первого, сыграли жестяные банки от пепси. Кстати, царь-реформатор в этой истории сыграл не последнюю роль: взамен хорошеньких утиц из светлого дерева он предложил голландские суда — галоши. Легко напрашивался немного почвеннический вопрос: стоило ли менять утицы на галоши?

Фото пресс-службы Эха БДФ.

Моржик на холодильнике

Третий эскиз получился немного в стиле советской приключенческой прозы про геологов. Режиссёры Антон Калипанов и Ольга Шайдуллина и художница Кира Яковлева сделали из книги Артура Гиваргизова «Морж, учитель и поэт» спектакль на магнитах для семейного просмотра.

Два журналиста-путешественника (Вячеслав Зоболев и Илья Кобальниченко) вернулись из экспедиции на Север, где познакомились с удивительным мужичком — 70-летним Мишей, приютившим белого медведя, спасшим моржа и откопавшим и отогревшим мамонта. Этому содержанию очень соответствовала форма, выбранная режиссёрами: герои словно презентовали перед редколлегией свою историю. В ход шла и географическая карта, и нитки, которыми обычно детективы в фильмах связывают между собой улики, и техника коллажа, и, главное, магниты. Такими простыми средствами оживали поистине сказочные подробности.

Фото пресс-службы Эха БДФ.

Так, из кусочка меха, прилепленного силой притяжения к доске, получился мамонт. Ножки у него словно вырезали из бумаги: действительно, коллаж. Всё, казалось бы, легче лёгкого, но дети заливисто хохотали, когда этот кусочек меха с бумажными ножками путём манипуляций актёров по ту сторону доски выполнял команды «сидеть» и «лежать». Спектакль отчасти провоцировал детей и взрослых заняться аппликацией и поиграть в собственный домашний театрик.

Спектакли получились для разных возрастов. Первый так просто говорил с детьми о страшном, что, наверное, его можно (и нужно!) показывать и младшим школьникам. Второй, — с одной стороны, очень даже детский. Но взрослые на нём кайфовали. А вот ребята постарше, наоборот, скучали. Зато, третий, кажется, действительно, соответствовал определению «спектакль для всей семьи», а, может, даже — «бэби-спектакль». Теперь худсовету кукольников решать — брать ли один из эскизов в работу. Хотя стать полноценным спектаклем достойны все три.