«Пьяные» в Молодёжном театре: откровение алкотрэша

При этом он с самого начала был со зрителями предельно откровенен.

— Мужайтесь! — напутствовал он их перед предпоказом. — Вас ждёт средневековый миракль, сделанный по тексту современного драматурга. То есть, вам будет очень, очень непросто. Но это эксперимент, которым я совратил Виктора Петровича Панова, и которому он поддался. В миракле всегда было чудо. У нас оно тоже есть, но так как это постмодернизм, чудо спрятано. Пристегните ремни, и если вдруг кто-то с собой принёс, можете откупорить и как-то настроиться на спектакль. Я за вас держу кулаки, и за то, что сегодня здесь будет происходить, я несу ответственность. На поклоне сможете кинуть в меня помидором.

Волноваться, действительно, было с чего. Соколов представил на суд первых зрителей постановку пьесы «Пьяные» Ивана Вырыпаева — одного из самых высокооценённых представителей новой российской драмы. 

Все герои пьесы — директор международного кинофестиваля, молодая красавица, проститутка, двое банкиров с жёнами, новоиспечённые муж, жена и брошенная ради неё бывшая возлюбленная (она же — лучшая подруга новобрачной), парни на мальчишнике — вусмерть пьяны. Это их, с одной стороны, сковывает: вот Марта (Мария Гирс) даже двигаться толком не может, ковыляет, как русалка, впервые вставшая на ноги — у неё даже рыбка Флаундер из диснеевского мультфильма на платье! С другой стороны, опьянение освобождает: от вина (в котором, как в известном выражении, — истина) у героев развязываются не только языки, но и руки.

Блудница на шаре

Соколов и сам в творчестве отличается бескомпромиссностью (вспомнить хотя бы «Вия» или «Месяц в деревне»), а уж если за основу взят столь смелый текст («сорокоградусный», — как рассказывал режиссёр в интервью) на такую противоречивую тему («О чём языком пьяных говорит Господь?»), да ещё с хлёсткой нецензурной бранью, — тушите свет, выносите святых: точно будет много драмы, эпатажа и смелых режиссёрских решений.

Впрочем, что подкупает в «Пьяных» Соколова, так это то, что под всем этим эпатажем скрывается нечто очень трепетное и сокровенное, и что при всём шок-эффекте, который эксплуатируется и в оформлении спектакля (художник Анастасия Юдина оторвалась по-полной, превратив часть зрительного зала в бассейн, который потом заполняется пеной из пушки), его главное богатство — это актёры, каждый из которых хотя бы раз за полтора часа выдаёт на-гора поразительный и пронзительный перформанс.

Хотя это — во многом благодаря самому тексту Ивана Вырываева: при всём его постмодернизме в нём все же есть нечто чеховское — потрясающие монологи, которые персонажу дают выговориться, а актёрам — громадные (хочется сказать — «стопудовые») шансы проявить себя. К чести артистов Молодёжного театра — все эти шансы они реализовали. Например, Евгения Плетнёва — почти весь спектакль она проводит в трико с крупными стразами, как у поп-дивы, в иконописной короне, качаясь на шаре, подобно Майли Сайрус в клипе «Wrecking Ball», — но смотришь лишь на её лицо, на её слезы, которым веришь на 100 процентов. 

Рэп о раке

Даже юноши-студийцы, которые впервые по-настоящему вышли на премьеру (впервые — и сразу с «Пьяными», вот так испытание!), показали себя достойно.

Что уж и говорить о таких корифеях Молодёжного, как, например, Илья Глущенко, который играл директора кинофестиваля Марка. Его монолог, который, как сомнамбула, крутится вокруг фразы «Кто не боится заболеть этим (цензура!) раком, пусть сделает шаг вперёд», просто пробирает до костей. А при том, что Глущенко зачитывает его, как рэп, под минусовку песни «Roads» группы «Portishead», эффект получается невообразимый. Хочется вжаться в кресло, подальше от страшного вопроса и обвинения, которое, кажется, в нём таится.

Это в стиле Максима Соколова: он умеет так подобрать песню к сцене в своём спектакле, так вколотить её в сюжет, что зритель сначала скажет: «Я и подумать не мог, что здесь может звучать эта песня!», а, потом — «Только эта композиция и должна здесь звучать!». Поэтому пьяная русалка Марта, тоскующая по любви, поёт «My Heart Will Go On» Селин Дион, а Лаура (неумолимая и отчаянная Яна Панова), чей возлюбленный Лоуренс (Евгений Шкаев) женился на её подруге, объявившая святую войну отношениям без обязательств, — «Hello» Лайонелла Риччи на арабском, — и подрывает себя под «Fuck Them All» Милен Фармер.

Смех сквозь слёзы

С другой стороны, Наталья Малевинская, которая играет Магду — женщину, которая вышла замуж за мужчину своей лучшей подруги, — актёрски наиболее потрясает не в монологе, а игрой без слов — столь же филигранной, как у французских мимов. Пока её муж в последний раз целует Лауру (это обыгрывается нетривиально: на экранах транслируется видео, в котором Евгений Шкаев и Яна Панова сняты в душе), Магда переживает страшные мгновения. И Наталья Малевинская это прекрасно передаёт: словно в забытьи она красит губы красной помадой, так что скоро получается гротескная маска Джокера — почти, как у Хита Леджера. Актриса исторически смеётся, но какие испуганные в это время у неё глаза! Контраст получается очень страшный.

Мат меланхолии

Звёздный час самого Евгения Шкаева наступает в условном втором отделении спектакля (тогда как пьеса Вырыпаева поделена на два акта, постановка Соколова идёт без антракта, не давая зрителю опомниться). В этом акте, по замыслу драматурга, персонажи-незнакомцы сталкиваются друг с другом, как костяшки домино. Так, кульминационной становится сцена, в которой правда Карла (Александр Берестень), убеждённого, что все друг другу во всём врут, сталкивается с правдой Лоуренса. 

Лоуренс, которого-то и сыграл Евгений Шкаев, яростно выступил против повальной меланхолии и нытья о своих недостатках. Безжалостность и напор, с которыми Шкаев упрекал не одного только Карла, но всех зрителей в желании «заработать свою славу и свои бабки на комплексах и жалости людей к себе», заставляли виновато ёрзать в кресле. И в то же время — поражаться мужеству актёра: на весь зал выпалить монолог, как минимум, на десять процентов состоящий из самых грязных ругательств, — наверняка не так-то просто.

Все герои получившегося в итоге произведения Вырыпаева-Соколова (только так!) — по сути, маленькие потерянные дети, которые истово хотят двух вещей — верить и любить. Поэтому боязливо прислушиваются к шёпоту Господа в своём сердце, поэтому влюбляются и женятся на первых встречных. Они стремятся вырваться из этой ловушки семи смертных грехов, которые приследуют их, о чём Максим Соколов очень остроумно напоминает зрителям с помощью экранов.

«Текст — это Библия»

В финале, — уже после схода пенной лавины, когда проститутка Роза (Евгения Плетнёва) узнаёт в уходящем Марке Иисуса (ну, как тут не вспомнить Марию Магдалену!), зрителей накрывает: кто-то утирает слёзы, кто-то переваривает увиденное, но абсолютно все взрываются аплодисментами, когда актёры выходят на поклон. И никаких помидоров.

— Самое потрясающее, что мне больше всего нравится в этом материале, это то, что несмотря на постмодернизм, самое ценное здесь — проявление человека, — сказал Максим Соколов после того, как зрители, наконец, отпустили его и артистов со сцены. — Когда актёр не играет, когда он как человек проявляет себя, — вот эти моменты самые ценные. Когда артист уже всё отдал, он становится самим собой, становится совершенно бескожным существом без защиты. Никто не может отнять у меня сегодняшнего показа. Я очень рад, что артисты не побоялись.

Соколов рассказал, что в работе над этим спектаклем все «придумки» у него шли не от головы, а откуда-то изнутри.

— Сначала я пытался готовиться к репетициям. Но потом я приходил, приносил какие-то заготовки, и оказывалось, что они — это полная фигня. Если что-то рождалось, то только на репетиции. Я здесь вообще ничего не могу объяснить. Это выплеск, как эта пена. Я даже не помню, как с семью смертными грехами всё придумалось.

К финалу спектакля сам режиссёр пришёл не без внутренней борьбы.

— Был интересный момент, — вспомнил Соколов. — Когда Роза спрашивала: «Вы Иисус Христос?», мне очень казалось, что она может у него что-то спросить. Я весь измучился вопросом: что бы ей у него спросить? Я всех измучил этим, я спрашивал у людей в «Фейсбуке». И потом я написал Вырыпаеву, который никогда не отвечает. И он мне ответил! Он написал: «Максим, текст — это Библия, попытайся понять, почему такой финал». И я не пошёл на это.