Психолог Людмила Петухова: «Нет ничего дороже близких отношений»

Так считает кандидат психологических наук, доцент кафедры педагогики и психологии филиала САФУ в Северодвинске, психотерапевт, семейный психолог Людмила Петухова. «Регион 29» начинает серию интервью с экспертом науки о человеке.

— Людмила Григорьевна, в современном обществе бытует стереотип, что работа с психологом — это часть западной культуры и её ценностей. Желательно при этом быть состоятельным человеком, ведь психологическая консультация — это скорее роскошь, а не необходимость. Практика Северодвинска и Архангельска опровергает или подтверждает такой стереотип?

— Ситуация сейчас меняется, причём стремительно. С каждым годом число обращений к специалистам растёт. Думаю, связано это с постепенным просвещением: люди понимают, что получить психологическую помощь можно, и эта помощь реальна.

Работают, к сожалению, и стереотипы, что психологи — болтуны: если ты к ним придёшь, они просто расскажут о тебе твоими же словами. Или другой стереотип: если с психикой совсем плохо, то отправляйся сразу к врачам за рецептами, а больше никто и ничто не поможет. Такая вот иллюзия отсутствия возможности изменений.

Но людей, получивших квалифицированную и эффективную психологическую помощь, становится всё больше, и они делятся своим опытом со знакомыми и близкими. И чаще всего к специалисту обращаются со словами «нам вас порекомендовали».

Самый важный маркер во время встречи и после неё — это когда человек говорит: «Ой! Мне стало легче». Мы не можем вернуть ушедшего человека, воскресить близкого, воссоединить распавшуюся семью, не можем изменить ещё какие-то обстоятельства жизни, но в работе друг с другом можем изменить своё состояние. И тогда у человека появляются силы, появляется видение пространства впереди: как жить, зачем жить, для чего. Эмоциональное и энергетическое состояние человека меняется.

Это не западная и не столичная особенность, а вполне обычное и нужное дело. И людей, понимающих, зачем нужен психолог, становится всё больше.

— Этот рост обращений к специалистам — следствие просвещения или распространённости психологических проблем?

— Можно связывать и с тем, и с тем. Но я думаю, что большую роль в распространении общих сведений сейчас играют СМИ, в основном различные интернет-каналы, вплоть до «Тик-тока». Маленькие ролики, где психологи вещают на все лады; люди, побывавшие у психологов, дают обратную связь — стоит ходить на консультации или нет. Так что люди средних лет и молодёжь как раз в курсе психологических услуг. Ко мне часто обращаются совсем молодые люди, 11-15 лет. Они готовы к помощи, знают, для чего нужен психолог.

А что касается напряжения в обществе и количества проблем — очевидно, что нас пугают войной. Коронавирус добавил очень много переживаний. В частности, «рассадил» всех по квартирам, выключив из общества, из профессиональных объединений. Для многих пар такая длительная близость оказалась испытанием. Быть вместе круглосуточно — это реальный стрессор для многих. Далеко не все из нас готовы и умеют долго находиться вместе, не устраивая ссор. Разводы, измены — бесконечный поток, и сейчас наметилась тенденция к ухудшению стабильности семей: пары — буквально год-два — и разбегаются, не хватает терпения, уважения друг к другу.

На мой взгляд, нет ничего дороже близких отношений. Прорабатывая проблемы с работой, с деньгами, люди часто приходят к выводу, что и работа, и деньги на самом деле имеют смысл только ради кого-то.

— Почему люди ищут какой-то «волшебный механизм» или человека, которые решат все их проблемы, но не берутся за них самостоятельно и при помощи психолога?

 — Я начну очень издалека. Потому что у каждого человека есть проблема детского опыта, той части нашей личности, которую психологи называют «внутренний ребёнок». Как бы мы все ни строили из себя взрослых, в любом возрасте каждый знает, какое дитятко в нём сейчас сидит и переживает, или даже разговаривает внутри, даёт те или иные реакции.

Наш первый опыт, опыт рождения, оставляет очень сильный след: тебя вытолкнули в мир, где надо дышать по-другому, есть по-другому, и ты абсолютно беспомощен. И вот это детское отчаяние, страх, крик — они остаются в душе у каждого.

Потом, где-то до девяти месяцев, колоссально важный опыт — «фаза зеркала». Это когда мама с ребёнком подходят к зеркалу, и ребёнок видит в отражении какого-то другого малыша и маму, а себя он ещё не знает. И познаёт себя через реакцию матери: или мама вся светится или раздражена, смотрит поверхностно. В первом случае ребёнок воспринимает себя, как очень нужного, важного, ценного. Во втором чувствует себя лишним: «я маме не нужен, я всем мешаю, я плохой, мне надо исчезнуть».

Потом — следующий шаг, программа «найди своего взрослого». И поэтому любой человек ищет хоть одного, в кого надо «вцепиться», особенно это проявляется в браке. А ведь бывает по-разному, и не всегда такая роль совпадает с физическим возрастом или гендерными «обязанностями». Перестройка, корректировка вот этой внутренней базы — это основная задача любой работы психолога.

— То есть в психике каждого из нас работают одни и те же механизмы?

— Одни и те же, но по разному. Есть понятия «когнитивной простоты» и «когнитивной сложности». В первом случае жизненные схемы человека достаточно просты и понятны, как и окружающий мир. Во втором и мир, и собственная жизнь видятся человеку сложными и многоуровневыми. Есть различия в пороге восприятия. Одним, чтобы они тебя услышали, надо громко сказать, а другие прекрасно слышат шёпот, реагируют даже на малейшие изменения интонации. У Вознесенского есть строки: «Не трожь человека-деревце, костра в нём не разводи! И так в нём такое делается, Боже, не приведи».

Дети с более сложной когнитивной организацией и живут сложно. Более того, с годами всё становится только сложней, ведь и картина мира в восприятии разрастается. Поэтому у таких людей чаще встречается ощущение своей беспомощности. Чем сложнее человек, тем больше в его сознании противоречий. И вот здесь психолог помогает человеку увидеть более объёмную картину, более ёмкую, где больше деталей. Потому что человек страдает, когда видит только линейное развитие событий, а это часто его иллюзия. И когда человеку помогаешь увидеть этот объём — это очень ценно.

Так вот, возвращаясь к вопросу о «волшебном механизме»: у профессионального психолога практически нет клиентов, которые хотят этот механизм решения проблем получить . Потому что важно так строить общение, чтобы пропадала сама эта иллюзия, что такой механизм может существовать. Я, к примеру, говорю с людьми так, что они уходят от меня с ещё более сложной картиной мира. Но, если они пришли с диким пессимизмом: «Я несчастный, мир ужасный, ничего не получится, и все вокруг — сволочи», то уходят они: «Вау, как интересно! Мир гораздо богаче и ярче, чем я  думал, и, что интересно — жизнь налаживается». Вот такой эффект для меня — самое интересное и важное в работе.