«На что ребёнку опереться, если 90-е начнутся?»: Максим Соколов — между сказкой и психотравмой в Архангельске

Её героя — 11-летнего Оскара — с отцом, с которым они так любили собирать макеты поездов, разлучает Великая Депрессия. Мальчик становится свидетелем ограбления банка, он впрыгивает в игрушечный поезд, путешествует во времени и вновь встречается с постаревшим отцом, когда над миром застыла уже другая угроза — Вторая мировая война.

Режиссёр Максим Соколов строго держит интригу, но «Региону 29» он всё же сделал несколько намёков о премьере.

— Максим, в Молодёжном театре вы ставите уже четвёртый спектакль, обращённый к подростковой аудитории. Представляя «Скеллиг» Канского драмтеатра, вы говорили, что подростков все боятся, а вы…

— а я их люблю! Мы говорим «12+», подразумевая прогрессивную часть общества. А подростки, если их зацепить, не обманывать, говорить с ними на равных, — это самые отзывчивые и благодарные зрители. В этом возрасте человек с радостью готов воспринимать всё новое и интересное. У него есть несогласие с определёнными аспектами жизни. Иногда он борется. Подростки сейчас выходят на митинги. Такое было невозможно представить, когда я был в школе: политика была делом взрослых, мы ничего не понимали. Сейчас по-другому — глобализация, Интернет. Они слушают ту же музыку, что слушаю я, смотрят те же американские и английские сериалы, поэтому мне с ними легко разговаривать в любом городе. Они мало отличаются в Питере, в Архангельске или в Канске.

— И потом они создают по спектаклю паблики и мемы!

— Да, это было по Wonder-boy на Алтае, они ещё конфеты сделали. Это было очень мило. Так никто не отозвался, кто конфеты сделал. Всякие мемы — я бы никогда так не придумал! Потом этот спектакль играли на Всероссийском марафоне по сбору средств для детей-инвалидов, он же о мальчике без лица. Я очень радуюсь таким событиям. Или тому, что «Пиранью…» играли для воспитанников Центра временного содержания несовершеннолетних правонарушителей. Я понимаю: всё не зря. Каждый человек заслуживает того, чтобы к нему относились не как к скоту. Возможно, эти ребята больше нигде этого не увидят.

— Чем вас заинтересовал роман «На «Синей комете» Розмари Уэллс? Для вас сотрудничество с переводчицей и инсценировщицей Ольгой Варшавер уже стало традицией?

— Ольга Александровна скидывает мне иногда инсценировки. Когда меня что-то цепляет, я тут же открываю её основной перевод — она прекрасный переводчик, её книги читать одно удовольствие. Этот материал мне понравился, и я думал, где бы его сделать. И подумал, раз «Пиранья…» идёт здесь уже пять лет, пора составить ей какую-то конкуренцию.

— Почему вы изменили название — на «Папа встретит меня в L.A.»? Вы выбрали такую важную фразу Оскара — он говорит, что папа встретит его, хотя сам понимает, что этого не произойдет…

— Ну, было ощущение, что «Синяя комета» — это «5+»…

— Какой-то «Полярный экспресс».

— Да, да, или про небесное тело. Мы долго думали о вокзале, а потом вокзал ушёл, и остался только Лос-Анджелес — Город Ангелов. Папа встретит в городе ангелов, встреча возможна только там. Что это за город, где он находится?

Ещё там интересная тема, что сюжет раздваивается. Есть жизнь мальчика до Великой Депрессии, до ограбления в банке. А дальше — либо ему стреляют в голову, кидают в багажник, в яму, держат на цепи, бьют, издеваются. И он вырастает, вытеснив из памяти эту травму. Либо он садится в игрушечный поезд, путешествует во времени… (говорит приподнято-сказочно). И на этом сломе, на том, что все ему говорят: «С тобой случилось что-то плохое, ты не помнишь», — а он говорит: «Нет, нет, нет, нет…», — возникает драматическое напряжение. Конечно, хочется верить, что он действительно путешествовал во времени… Я сутки дописывал инсценировку, переделывал — всевозможные финалы были. А потом в три часа ночи пришёл тот вариант, который меня устроил. Мне кажется, он вполне правдоподобен.

Этот материал очень необычен, не похож ни на какой другой. Наверное, режиссёры всегда так говорят. Но, нет, он вообще ни на что не похож. Это времена Великой Депрессии, когда благополучие буквально за день просто заканчивается. Никто не ждал, что благополучие и стабильность, например, как у нас, вдруг — раз! — завтра и закончатся! Никто в это не верит, у них там тоже никто в это не верил. Жизнь резко поменялась, разбилась. Как ребёнок это воспринимает? Что это за время, когда люди выпрыгивают из окон? Что происходит с такими мальчиками и такими папами в это время?

К этому периоду я никогда не обращался, он очень интересный. И хорошо, что Америка — это такое иносказание. Если бы это было на нашей территории, слишком много дополнительного тащилось бы. А здесь можно сосредоточиться на герое, как будто его вообще никак не звали.

— Для вас важны отношения Оскара с отцом? Мне подумалось, что тема отцовства должна быть вам близка. Даже в «Братьях Карамазовых» у вас это есть.

— Тут герой, конечно, отличается от Карамазовых. Оскар борется за своё счастье, за эту недосягаемую встречу с отцом, пытается преодолеть тысячи километров. У него активная позиция, впрочем, как и у подростков современных. А тема отцовства здесь, конечно, важна. Маму он почти не помнит. И с отцом ему дано не много времени, он потом тоже исчезает. И мальчик пытается найти фигуру отца в профессоре Эплгейте.

Жанр нашего спектакля — road movie, это такой фильм-путешествие, в течение которого главный герой меняется, проходит инициацию, меняется очень сильно от встреч, перескакивая от прошлого, настоящего и будущего. Меня волнует даже не столько тема отцовства, сколько то, что происходит с такими мальчиками, такими папами, такими семьями в страшные времена. Что случится, если завтра наше благополучие закончится? Кто первый сойдёт дистанции? Я не очень верю в счастливые финалы. Когда я смотрю фильм с хэппи-эндом, я чувствую себя обманутым.

— То есть, получается история о потерянном мальчике?

— Если назвать его потерянным мальчиком, он сразу воспринимается как проигравший. Нет, мне кажется, это история потери папы, потери взрослого, которая за собой ведёт потерю всего остального. Там отец ведёт себя как ребёнок — скупает поезда, не понимает, что деньги могут закончиться. И они заканчиваются. Он продаёт дом, семья распадается. И спектакль о желании Оскара всё восстановить.

— Это история, которую можно было бы легко рассказать с помощью киноязыка. Вы и сами это подчеркнули, определив жанр как road movie.

— Да, там это напрашивается. Я посмотрел много фильмов 1930-1940-х годов, копался в этой стилистике. Они очень интересно сняты: люди там по-особому двигаются. Фильмы Хичкока посмотрел, он очень забавный персонаж. Он появлялся перед фильмами и рассказывал, о чём эти картины: «Давайте посмотрим, что произошло в этом доме…». 

Оскар постоянно перемещается, прыгает — вполне можно было бы снять фильм, тем более, что эстетику сороковых годов не так часто используют. У нас будет видеоконтент, но мы постараемся ничего не снимать в Архангельске, как мы обычно делали. Просто будем использовать какие-то отрывки из фильмов. У меня даже была идея — выложить список фильмов, которые стоит посмотреть перед спектаклем.

— Кто вошёл в постановочную группу?

— Она обновилась. Дима Аникин — композитор. Он выпускает альбомы, у него был спектакль-концерт в Театре Наций. Я послушал его музыку, мне очень понравилось. Художник по свету — Стас Свистунович из БДТ имени Товстоногова. Он «Золотую Маску» получил за свет в «Губернаторе» Андрея Могучего. Хотя когда мы познакомились, я ещё не знал, что у него «Маска», просто помнил, что в «Губернаторе» очень красивый свет. Стас очень включился в работу, ему понравилась книжка. Работа у него здесь будет очень сложная. Мы постараемся отойти от всего-всего, что делали до этого. Поэтому я вам и не рассказываю ничего. Я хочу, чтобы вы пришли на премьеру и написали о своих первых впечатлениях. Они точно будут необычными!

— Но ведь что-то уже известно: что спектакль будет для 30 зрителей, что вы как-то меняете пространство, что публика будет включена в происходящее…

— Ну, да. Но вы не знаете, как!

— Да, но вы уже навели на мысль с этим раздвоением повествования — был ли Оскар в яме или действительно путешествовал во времени? Если честно, для меня фантазийная история заслонила всё.

— Композитор тоже так подумал. А художница Анастасия Юдина — как я. Тут, наверное, от восприятия мира зависит, от того, во что вы верите в жизни. Пусть зрители думают по-разному, как было на самом деле. Но ведь если ребёнка оставить одного, у него вряд ли всё будет хорошо! На что ему опереться, если завтра 90-е начнутся?

— Кого вы распределили на роли?

— Детей у нас не будет. В спектакле заняты Кирилл Ратенков, Степан Полежаев, Наталья Малевинская, Яна Панова, Полина Третьякова, Татьяна Потоцкая, Илья Глущенко, Евгений Шкаев, Антон Чистяков, Евгения Плетнёва, Антон Спиров, Настя Хуртай и Лера Коляскина. Кажется, всех назвал. Это не будет знакомый театр с проигрыванием. Мне кажется, это глупый подход к этому материалу. Будет другой способ существования. Я не буду указывать, кто что играет. Некоторые роли у нас закреплены, а некоторые нет.

Премьера спектакля «Папа встретит меня в L.A» состоится 23 и 24 февраля.