​Андрей Тимошенко: «Руки-ноги отваливаются, но голова сияет!»

— Андрей Николаевич, в этом году вы отпразднуете ещё одну круглую дату — пять лет, как вы стали главным режиссёром драмтеатра. Как театр изменился за «пятилетку» под вашим художественным руководством?

— Он очень сильно изменился, я оцениваю свою работу удовлетворительно. Я не питаю иллюзий. Перемены настали, — мне хотелось бы, чтобы их было больше, — но всё же радикальные перемены к лучшему произошли, и меня это радует. В первую очередь, эти перемены касаются состава труппы. За этот период, благодаря спектаклям, которые делал я и приглашённые мной режиссёры, выросли те артисты, которые ещё пять лет назад были молодыми и не очень опытными. За эти пять лет они заматерели и стали ведущими артистами. И сейчас труппа, её костяк, её сердце, заметно омолодились. Это люди, с которыми можно работать и двигаться вперед.

Пять лет назад, когда я пришёл, у нас здесь была очень сложная ситуация, театр не работал в полную силу. Моя задача была — сохранить театр и по возможности его развивать, и, думаю, мне это удалось. Мы вышли на поступательное движение. В прошлом году у нас был скачок, сейчас мы немножко выдохнули, но, тем не менее, с каждым спектаклем я вижу, как растут артисты, как расту я сам, как режиссёр, как растут очередные режиссёры и как растёт вообще культура нашего театра.

Вот вчера у нас был очень тяжёлый день — шёл второй отборочный тур в театральный институт имени Щукина. Семь часов мы прослушивали абитуриентов, и потом ещё три часа я вёл репетицию. Десять часов непрерывной работы! Я пришёл вечером домой: руки-ноги отваливаются, но голова сияет! Я порадовался за тех ребят, которых мы отобрали, огорчился из-за тех, кто не оправдал надежд… Одна девочка, Ульяна, просто потрясла! Мы её не взяли по определённым причинам, но человек она, безусловно, талантливый. С первого до второго тура она избавилась от дефекта речи. Вот это я понимаю — человек хочет. И у нас в труппе такие артисты есть, и они тоже за эти пять лет показали колоссальный рост: Иван Братушев, Михаил Кузьмин, Нина Няникова, Мария Беднарчик, Дмитрий Беляков, — перечислять можно долго, они каждый спектакль удивляют и радуют.

— В 2013-м вы говорили о том, что нужно больше камерных постановок, больше спектаклей, которые можно вывезти на фестивали… И, в принципе, это случилось. 

— Во-первых, я открыл камерную сцену, у нас её не было. Мы поставили задачу, и она у нас появилась и стала частью непрерывного репертуара. Когда я сделал спектакль «Искусство», Сергей Чуркин, заслуженный артист России, у которого никогда не было опыта общения со зрителем нос-к-носу, говорил: «Я их боюсь». Сейчас у нас всё время спектакли на камерной сцене идут, и, действительно, эти постановки мы возим на фестивали. И о нашем театре узнали ведущие критики страны, теперь нас не путают с Астраханским.

— А теперь — какие задачи?

— А теперь на основную сцену нужно делать спектакли. Спектакли вечно жить не могут, репертуар должен бесконечно обновляться. Хорошие спектакли могут обретать вторую жизнь. Например, меня очень порадовали последние отзывы на два наших спектакля — «Сон в летнюю ночь» и «За двумя зайцами». И на репетициях прямо-таки какое-то второе дыхание открылось, огонь! И это меня радует. Но новые  спектакли нужны — масштабные, яркие, на основную сцену. Когда мы начинали работать на большой сцене, артистам было трудно освоить это огромное пространство, его чем-то нужно было заполнять. И поэтому делались масштабные постановочные спектакли. Сейчас мы сдвигаемся к более драматическим спектаклям: мы уже нашли в этом пространстве глаза зрителей, и возник диалог.

Я тоже анализирую последние пять лет, я тоже рисую ментальные карты, планирую. Я не живу стихийно, хоть я человек и эмоциональный. В Советском Союзе правильно делали, живя пятилетками. Это оптимальный срок. И сейчас мы ищем новые пути развития театра. Например, я придумал лабораторию «Рыбный обоз» для молодых режиссёров. Артистам будет полезно поработать с молодыми свежими режиссёрами.

Иногда планы приходится корректировать. Вот сейчас так с «Последним искушением Михайло Ломоносова» произошло. Сейчас я думаю над тем, как переформатировать этот проект: выпустить этот спектакль в более бюджетном варианте, не так, как он изначально придумывался — с большим количеством костюмов, оперных декораций, историческим масштабом. Возможно, нам удастся воплотить идею иным способом, не потеряв при этом художественности. 

Жизнь вносит свои коррективы, но работа не должна останавливаться. Вот сейчас мы экспериментируем, разминаем «Тиля Уленшпигеля». А вернувшись с летних каникул в августе, начнём работать над новым спектаклем на основную сцену.

От Тиля Уленшпигеля — до Хлестакова

— Бывает ли, что ваши желания, как режиссёра-постановщика, не совпадают с вашим видением будущего театра, как главного режиссёра? Вот, например, вам хочется поставить что-то из современной драматургии, а ваш внутренний главный режиссёр говорит: «Нет, это не для нашего театра».

— Такое бывает, да. Хотя, хочу сказать, я очень осторожно отношусь к современной драматургии. У меня есть определённый режиссёрский портфель, и там много-много пьес, которые мне когда-то понравились. И я надеюсь всех их поставить, но ситуация должна созреть: должны появиться артисты, которые могут это сыграть, история должна быть актуальной, и тогда, да, настанет тот самый момент.

Мне, как главному режиссёру, надо думать и о коммерческом успехе: театр должен делать сборы. И я не могу себе позволить экспериментировать с бюджетом, у меня нет права на ошибку — я должен обеспечивать успех. Но без права на ошибку нет эксперимента, поэтому параллельно я экспериментирую, веду поиск нового языка и новых театральных форм.

Скажем, упомянутый проект «Тиль Уленшпигель» — он экспериментальный, без даты, мы оставляем себе право на ошибку, нас никто не гонит. Мы уже год этим проектом живём, но он может и не выйти на зрителя. А может и созреть, и дорасти до выпуска.

— Как идёт работа над проектом?

— Вначале мы взяли пьесу «Тиль» Григория Горина, но она в чистом виде нас не устроила. В пьесе нам показалось мало самого героя, героизма: он практически ничего там не совершает. Мы прочитали всю литературу про Тиля Уленшпигеля — например, «Легенду об Уленшпигеле» Шарля де Костера. На примере этого отвлечённого заграничного мифологического персонажа мы исследуем понятие героя вообще. Кто он такой, зачем он нужен и нужен ли он нам? Мы очень увлечены. Если что-то вырастет — будет классно. Но даже если нет, то сам путь, который мы прошли, будет для нас ценен. 

А как главному режиссёру, мне нужно заботиться о коммерческом успехе. Вот сейчас я Анастасу Кичику поручаю делать спектакль новогодний на основную сцену, и я понимаю, что могу ему доверить, потому что он показал себя уже и на камерной, и на основной сцене — с замечательным инклюзивным спектаклем «Урфин Джюс и его деревянные солдаты».

— Вернувшись с каникул в августе, над чем начнёте работу?

— У нас уже есть приказ — я начинаю работу над «Ревизором» Николая Гоголя. Ещё пять лет назад я очень хотел поставить эту пьесу, и проработав где-то полгода в должности, я об этом заявил. Тогда всё упёрлось в деньги, и так я и жил эти пять лет с этой пьесой из моего портфеля. Тогда я планировал на одних артистов, но что ни делается, всё к лучшему: подросли новые артисты, которые смогут передать усложнившийся замысел спектакля. Например, Евгений Нифантьев дорос до роли городничего, теперь он сможет его сыграть. И Михаил Кузьмин — для роли Хлестакова. 

Я ещё не всех распределил, там очень важны все чиновники, очень тонкие взаимоотношения. Зато женские роли я распределил. Городничиху Анну Андреевну будут играть Наталия Латухина и Татьяна Морева, Марью Антоновну — Нина Няникова и Мария Новикова, которой тоже, мне кажется, нужна характерная интересная роль. Я жду её творческого прорыва. Клоунскую пару жены унтер-офицера и слесарши сыграют Кристина Ходарцевич и Тамара Волкова. Мне Кристина в этой роли приснилась.

— Прямо-таки приснилась?

— Это правда. Когда начинаешь работать над спектаклем, он тебя преследует. Я сегодня проснулся в четыре утра, в голове всё кипит, мозги не выключаются. А силы откуда-то берутся: начинаешь репетировать, и открывается второе дыхание. Когда видишь результат, сразу бодрость какая-то возникает. Так бывает, когда работа радует. Я счастливый человек, потому что занимаюсь тем, чем всегда мечтал.