информационное
В свежем выпуске газеты «Правда Севера» опубликовано интервью с психологом Архангельского кризисного центра «Надежда» Ольгой Бобрецовой.
— Бытовое насилие в России, и Архангельская область — не исключение, осложняется тем, что в юридической практике до сих пор не сформирован этот термин. Неясно, что вообще включает в себя такое насилие. Ни одной статьи в Уголовном кодексе об этом просто нет, — говорит Ольга Бобрецова.— И министерство внутренних дел РФ из года в год выдаёт одну и туже цифру — 12 тысяч женщин ежегодно погибает от рук мужей и сожителей. Для сравнения, за десять лет войны в Афганистане мы потеряли десять тысяч солдат. А тут — 12 тысяч ежегодно… Причём не учитываются женщины, которые остались живы, но были покалечены.
— А в Архангельской области ведётся такая статистика?
— Все упирается в терминологию. Нет юридического термина. А значит, вычленить эти преступления — сложно. Я могу привести лишь статистику, которую мы получили в 2010 году в областной судмедэкспертизе: из 650 зафиксированных телесных повреждений 427 были причинены мужем или партнёром. Это ножевые раны, побои, ожоги. Но семейно-бытовое насилие — это ведь не только применение физической силы. Это и экономическое насилие, когда женщина находится в зависимости от мужчины. И психологическое насилие.
— Вашему центру «Надежда», наверное, чаще всего приходится сталкиваться именно с результатами психологического насилия по отношению к жертве?
— К сожалению, женщина начинает понимать, что её жизнь в опасности, когда дело доходит до побоев. Тогда она и обращается за помощью. И мужчина, кстати, тоже.
— Мужчина?
— Да, сам обидчик. Иногда можно услышать: «Я боюсь, что в следующий раз просто убью её…» И в этом есть доля правды. Насилие имеет тенденцию к эскалации. Если его не остановить, оно принимает всё более изощренные формы.
Семья — это не тюрьма
— Как не стать жертвой насилия? На какие «безобидные» признаки стоит обратить внимание?
— Когда мы решаем создать семью, то редко задумываемся: «А склонен ли мой партнёр к насилию?». И даже, если и видим что-то, то стараемся не замечать. Но это как бутерброд с толстым слоем масла, которое постепенно тает… Первый признак — постоянный контроль: «Где ты? Что делаешь?». Это частые звонки, смс. Упреки: «Ты меня игнорируешь!». Идёт скрытое манипулирование: «Я же за тебя волнуюсь». Всё представляется как забота. Но это не так. В определенный момент мужчина вдруг начинает говорить: «Зачем ты так часто ездишь к родителям? Зачем ты общаешься с подругами? Ведь теперь я — твоя семья».
— Нарушение личного пространства…
— Да. Семья — это не тюрьма. У всех есть право на личную переписку, личные вещи. А в отношениях, где существует насилие, мужчина, как правило, нарушает эти границы. Надо попытаться их восстановить: «Мне не нравится то, что ты делаешь». Но если партнёр продолжает гнуть свою линию, тогда выбор за вами. Либо вы соглашаетесь на роль жертвы, либо нет.
Семейно-бытовое насилие от конфликта отличается системностью. Происходит слом и обесценивание роли женщины. Она постоянно живёт в ситуации насилия: «Ты ничего не понимаешь. Тебе слово дадут 8 марта». И когда женщина попадает в такую систему подчинения, то высока вероятность, что рано или поздно её ударят.
— А удар по матери — это удар по ребёнку.
— Именно так. Дети, которые становятся очевидцами насилия в семье, испытывают стресс, сопоставимый с тем, что переносят жертвы военных конфликтов. Ребёнок чувствует зависимость от родителей. Потеря безопасности — это потеря базовой потребности ребёнка. Повышается тревожность, падает самооценка. Итог — утрата доверия к миру. Ребёнок чувствует себя лишним. Отсюда и склонности к суициду.
Жертве нужно убежище
— Но проблема ещё и в том, что от семейного тирана сложно укрыться. Бежать-то куда?
— Действительно, зачастую бежать некуда. Неделю назад я была на конференции в Москве, где собирались и разработчики закона о семейно- бытовом насилии. В чём парадокс? С одной стороны — мы теряем тысячи женщин каждый год. С другой стороны — некоторые депутаты Госдумы заявляют, что побои в семье это — норма. Вопрос защиты женщин будет висеть в воздухе до тех пор, пока семейно-бытовое насилие не признают преступлением. До тех пор не будет решена и проблема отсутствия временного убежища.
— В Архангельске, кстати, такое убежище есть?
— По сути, нет. И женщины, которым помогал наш кризисный центр, им, действительно, приходилось убегать «в никуда». На съёмные квартиры, прятаться у родственников. Между тем, 80 процентов убийств совершается, когда женщина заявляет о том, что хочет уйти. Уход надо тщательно продумывать. И помощь жертве насилия, а зачастую бежать приходится вместе с детьми, здесь крайне важна.
— Недавняя трагедия в Псковской области. Подростки открыли стрельбу по полицейским. Один из погибших подростков — уроженец Архангельской области. С точки зрения психолога, такая агрессия — с чем это связано?
— Это несколько другая тема — рисковое поведение, склонность к суициду…
— Неужели они специально шли на суицид? Или всё-таки «заигрались»?
— К сожалению, когда стираются грани между компьютерной игрой и реальностью, то насилие воспринимается как норма. Это заблуждение, что насилие есть лишь в маргинальных семьях. Нет. Это, как вирус гриппа. Не имеет ни чинов, ни сословий, ни расовой принадлежности. Только один-два процента насильников имеют патологические отклонения, 98 — абсолютно здоровые люди.
Терпимость к насилию обесценивает человеческие жизни. Ориентиры — любовь, забота, поддержка, дружба — они исчезают. Когда, работая с подростками, задаешь простой вопрос: «А что такое уважение?». В ответ — тишина. Мы «изолировали» детей от влияния улицы, но, что они получают в Интернете? Какие книги читают? К сожалению, это провал, который надо заполнять срочно. Иначе, подобные трагедии будут лишь повторяться.
Телефон кризисного центра «Надежда» в Архангельске 695 000.
Всероссийский «телефон доверия» для женщин 8 800 7000 600.