Чем опасно эмоциональное пренебрежение?

– В психологии есть термин «эмоциональная инвалидизация», — поясняет Екатерина Пяткова. — Его автор — профессор Марша Лайнен, американский психолог, создатель диалектико-поведенческой психотерапии. 

По мнению Лайнен, к эмоциональной инвалидизации приводят стили воспитания в семье, искажающие значение эмоций ребёнка. В итоге человек вырастает и… не знает себя. Постоянно испытывает сильнейшую эмоциональную нестабильность — сомневается в том, что чувствует.

Являются ли мои эмоции адекватными? Уместно ли их проявлять сейчас? Могу ли я высказывать своё мнение и свои желания? Не вызовет ли это негативную реакцию окружающих? Так формируется неуверенность и тревожность, выстраиваются внутренние барьеры, пробиться через которые порой сложно.

Рассуждая об этом, профессор Лайнен опиралась и на собственный жизненный опыт — в подростковом возрасте у неё проявилось пограничное расстройство личности. Марша, которая всегда была отличницей в школе, прекрасно играла на фортепиано, вдруг стала считать себя некрасивой и неуспешной по сравнению с остальными братьями и сёстрами.

Дошло до того, что она начала наносить себе повреждения, совершила несколько попыток самоубийства и оказалась в психиатрической лечебнице. Было это в начале 60‑х годов. Никто из специалистов не мог понять, что происходит с юной Маршей. Ей ошибочно поставили диагноз «шизофрения», безуспешно лечили сильнодействующими лекарствами. По признанию Лайнен, то, что она пережила тогда, было «адом». Марша поклялась себе выбраться и «вытащить остальных». И обещание сдержала — методы диалектико-поведенческой психотерапии профессора Лайнен помогли тысячам пациентов по всему миру.

Радикальное принятие

Путь, который проложила профессор, лежал через радикальное принятие. Для этого, по её мнению, необходимо было перестать сравнивать, испытывая ощущение собственного несоответствия. Активная критика со стороны близких, постоянные попытки «переделать» и обесценивание эмоций также усиливают развитие пограничного расстройства личности. К слову, ПРЛ самой Марши Лайнен так и осталось при ней, но она научилась с ним жить.

Людей с ПРЛ становится всё больше. И как показывает практика, все они так или иначе сталкивались в детстве с эмоциональным пренебрежением или психологическим насилием со стороны родителей. Причём не всегда осознанным. Многие фразы, установки, которые кажутся родителям «воспитательными», по сути, являются калечащими.

– Почему это ты несчастный? — возмущается мама двенадцатилетнего Вани. — У тебя всё есть! Обиженного из себя строишь!

Посыл: «Ты не должен так себя чувствовать!» Что усваивает Ваня? Его эмоции «неправильные». Мама знает «лучше», чего он хочет…

«Другого медведя купим!»

У меня была клиентка, которая искренне не понимала, почему пятилетняя дочка расстроилась из‑за старого плюшевого медведя, которого она без спроса выбросила на помойку. По мнению мамы, реакции дочки оказалась неадекватной: «Разве игрушка стоит таких слёз? Другого медведя купим!»

Признать ошибку, а тем более извиниться перед ребёнком — сложно. Но сделать это необходимо, как и признать право дочки расстраиваться и пережить другие эмоции. «Не реви! Не обижайся!» — запрет, который и формирует эмоциональную нестабильность.

Все дети плачут. Иногда слёзы — единственная возможность для ребёнка снять напряжение. Если забрать у ребёнка возможность разрядиться через слёзы, он «выскажется» иначе — через агрессию и деструкцию в отношении вещей, животных или самого себя…

Вы заметили, сколько уставших детей и родителей накануне 1 сентября было в магазинах? Сборы в школу — дело затратное материально и морально. Но иногда мы, взрослые, не задумываясь, вымещаем на ребёнке, как на более слабом, собственные страхи и недовольства. И ребёнок начинает видеть причину всех проблем в себе. И вот уже тихо ненавидит школу, которую мама так негативирует.

Радикальное принятие здесь тоже может помочь. Просто примите ситуацию: «Да, у меня есть определённая сумма денег и… определённая коробочка нервов». Позвольте ребёнку самому участвовать в выборе необходимых вещей. «Миша, какую ручку ты выбрал? Эту белую?! Ничего не понимаешь! — кричит мама на весь магазин. — Возьмём вон ту красную!» И Миша усвоил: «Моё мнение ничего не значит».

«Ты преувеличиваешь!»

На консультациях я часто использую такой пример, как «мороженое настроение». Ребёнку хочется мороженое. Он предвкушает счастье… А мама считает: «Тебе не хочется, потому что не хочется мне». Право ребёнка оценивать событие по каким‑то его собственным меркам родители иногда просто не признают.

«Ты преувеличиваешь!» — ещё одна расхожая «воспитательная» фраза. Но дети вообще воспринимают мир по‑другому. И то, что взрослым кажется будничным, для ребёнка может быть окрашено в яркие цвета. Он именно так чувствует!

В кинотеатре папа стыдит сынишку, расплакавшегося из‑за беды мультяшного героя: «Это же просто мультик! Это не на самом деле…» И добавляет железный аргумент: «Мальчики не плачут!» И малыш теряется. А мне вообще грустно сейчас?

Дочка прыгает от счастья. Мама одёргивает: «Не пляши! Нечего так скакать!» Раз — и пригвоздила к полу. И яркие краски стёрлись… Всё опять стало серым и скучным.

Другая тяжёлая для ребёнка фраза: «Не ври мне! С такими врунами никто дружить не будет!» Мы не делаем попытку разобраться, почему ребёнок сказал неправду. Что за этим скрывается? Возможно, он и не обманывает вовсе. Отсекаем и сами формируем у ребёнка тяжелейшую травму отверженного.

Детям важно чувствовать себя свободно и в безопасности. «Веди себя как взрослый!» — приказ невыполнимый изначально.

Почему мы не даём возможности трёхлетнему ребёнку «бесцельно» посидеть в песочнице, стряпая куличи? Высаживаем его за изучение китайского языка… Тренируем в быстром чтении, быстром счёте. Насытиться плодами яблони, прежде чем она зацветёт, невозможно. Чем больше детства мы отнимаем у своих детей, тем неожиданнее оно выстрелит в самый неподходящий момент — инфантильностью.

«Я в твоём возрасте таким не был!» — разочарованно говорит десятилетнему внуку дедушка. Послание, которое считывает ребёнок: «Ты недостаточно хорош». И что мне с этим делать? Ситуация фонит. Я начинаю вести себя, как «кто‑то другой». Это приводит к разрыву между ожиданием и реальностью — и к пограничному расстройству личности.

Гриша и Маша

Тема сравнений, к сожалению, вообще очень распространена. Учитель показательно отчитывает второклассника Гришу: «Твоя соседка по парте всегда такая аккуратная! Пенал у Маши в полном порядке. А теперь посмотри на себя! Какой ты грязнуля!» Гриша смотрит. И начинает стыдиться себя. И, вырастая в Григория Ивановича, продолжает подсознательно чувствовать ощущение внутреннего «несоответствия».

Ребёнок — ценность. Его чувства надо уважать — это аксиома. Но почему, например, в отношении своего коллеги мы «не переходим на личность», не позволяем себе обидную критику, а в отношении ребёнка наши тормоза куда‑то исчезают?

Что мы заложим в своих детей, как будем к ним относиться, то и вернётся к нам. Со временем. Это как банковский вклад с процентами. Или как тот самый колодец, из которого «пригодится воды напиться»…