Два в одном: «Театральный проект 27» привёз в Архангельск моноспектакль «Лис Peace»

Два вечера подряд в театре Панова шёл спектакль о пути мальчика Питера и лиса по имени Пис (от слова Peace — «мир», — ред.) друг к другу и к самим себе. Его режиссёр Юлия Каландаришвили поставила по пьесе Клавы Ильиной по мотивам романа «Пакс» Сары Пеннипакер.

Неслучайно первый показ спектакля с возрастным адресом «10+» состоялся аккурат во Всемирный день театра для детей и молодёжи. Театральная игра начиналась ещё до третьего звонка: из корзинки с программками в руки к зрителям выпрыгивали деревянные фигурки лисов на прищепках. Похожие на них, только более детализированные, по-мальчишески трогательный, хоть и под два метра ростом, артист Иван ПИСоцкий «усаживал» к себе на плечо.

Петербургский артист был один на сцене, но и не один. Он стал мальчиком Питером, который спас из леса единственного выжившего из помёта лисёнка. И он же стал и лисом Писом. Режиссёр решила не разделять Питера и Писа, ведь своеобразная мантра спектакля — «Единство и неделимость».

Первая сцена вместила и флешбэк о первой встрече двух друзей — вот звучат маракасы, как будто кто-то рыжей стрелой шуршит по лесной траве и поводит любопытным носом, — и завязку, в которой по наущению отца Питер бросил Писа в лесу — заревел мотор и два прожектора погасли, как фары машины.

Всё начинается с пластмассового солдатика — любимой игрушки Писа, которую Питер зашвыривает подальше в лес. Сообразно тому, что большая часть событий происходит в лесу, выбран и сценический инвентарь (художник спектакля — Евгения Платонова) — палатка, которая превращается и в машину, и в лисью нору, и во что только не превращается; коврик-«пенка», который, поворачиваясь серебристой стороной, становится ручейком… А ещё разные троссы, веточки, фонарик, затейливая стремянка, складывающаяся в разные стороны, и прочие мелочи. 

Весь этот скарб предназначен не просто для создания атмосферы, а для вовлечения зрителя в увлекательную театральную игру, связанную с бесконечной радостью узнавания. Словно алмаз поворачивается на шапке мальчика Тильтиля из «Синей птицы» Метерлинка, и предмет становится чем-то большим, чем он есть. Вот Иван Писоцкий притоптывает ногами в кедах и проносит по воздуху ветку — прошёл олень. А вот артист приставил два пальца к зажжённой лампочке — это беззащитный глупый белый кролик снуёт в маминой клумбе. 

Но самое удивительное и радостное превращение раз за разом происходит не с вещами, а с самим исполнителем — но опять-таки не без помощи предметов. Когда Питер замахивается, выбрасывая солдатика, серо-синий капюшон сваливается у него с головы и выворачивается наизнанку. Оранжевую изнанку. И пользуясь этим переносом значения по цвету, артист перевоплощается в лиса. В первый раз это ловкое превращение вызывает восторг, но и впредь не надоедает. Раз за разом артист и режиссёр маркируют лиса цветом: вот Иван Писоцкий надел оранжевые митенки. Или снял ботинки и остался в оранжевых носках. Или вот — взмахнул оранжевым шнуром — то есть, понёсся куда-то в теле лиса. А потом надел панаму защитного цвета — и снова стал мальчиком.

Этот предметный театр практически безраздельно владеет вниманием где-то до середины первого действия, но затем обозначается одно из основных противоречий. И это не «Отцы и дети». Папа в спектакле так и не появится. По крайней мере, физически: его фальшь, его установки будут преследовать Питера: недаром, мальчик будет так бояться злиться. Но ему (и юным зрителям вместе с ним) предстоит понять, что важно не запретить себе злость, а научиться выражать её безопасно. И недаром так нужно мальчику будет послание, которое он получит в итоге: «Иногда яблоко может упасть очень далеко от яблони».

Нет, здесь другой конфликт — «Война и мир». Двигаясь параллельным курсом, с войной сталкиваются и Питер, и Пис. Война приходит на сцену в дыму, во всполохах красного света, и в играх с реквизитом — со стремянкой, которая превращается в зенитную пушку.

Лис узнаёт о войне и о людях, «больных войной», от умудрённого опытом серебряного собрата. Мальчик — от одноногой ветеранши с посттравматическим стрессовым расстройством Волы — ни дать ни взять, Бабы Яги, живущей в лесной глуши. Разумеется, Волу играет опять-таки Иван Писоцкий. Ему на помощь снова приходят предметы: маркерами Волы становятся бандана на голове, перо, раскладная походная табуретка как костыль. Но на этот раз помимо предметов артист использует и собственное тело, наделяя солдатку тиком. Нервный компульсивный поворот головы становится таким же сигналом перевоплощения, как и оранжевый цвет для лиса.

Путь друг к другу для мальчика и лиса — это одновременно путь к самим себе, поэтому во время этой истории взросления они встречают тех, кто делает их больше собой. Пис, пугливый домашний лисёнок становится диким, встречая лисицу Иглу и ей братишку Мелкого, а Питер сам становится для затворницы Волы проводником обратно в мир. Помогая Воле, мальчик почти как Юлия Каландаришвили использует театр в терапевтических целях. Сказка о птице феникс оживает на глазах у зрителей как театр в театре. Когда птица-утица, обретшая новые сильные крылья, кружится в воздухе в молоке белого света, к глазам подступают слёзы. А гнездо, в котором она сгорает, чтобы родиться вновь, обращается пацификом: нет войне! 

Во время кульминации действие достигает невероятного напряжения за счёт очень быстрой, смены ролей «Мальчик-Лис». Как Питер говорит, что способен иногда видеть глазами Писа, так и зрители видят напряжённую схватку с койотом (которого «играет» стремянка, сложенная раззявленной пастью) с двух ракурсов — глазами лиса и мальчика.

В финале лис и мальчик как никогда неделимы, как никогда «двое, но не двое». Их единство и неделимость Иван Писоцкий демонстрирует, играя уже одновременно и Питера, и Писа: сидя спиной к зрителям, он обнимает себя одной рукой в оранжевой повязке. Это Пис после долгой разлуки прильнул к своему мальчику. Как всё началось, так всё и заканчивается броском пластмассового солдатика — но не чтобы оставить, а чтобы отпустить. Ведь разлука это то, чего не нужно бояться. Ведь те, кто нас любит, всегда с нами.

Так, на прощанье Вола вырезает Питеру деревянную фигурку лиса. Паззл складывается, и становится понятно, что каждый зритель уносит с собой лисёнка от солдатки Волы.

Иван Писоцкий и Юлия Каландаришвили.

Актёры как дети

После того, как зрители, наконец, отпустили Ивана Писоцкого и Юлию Каландаришвили, артист и режиссёр рассказали о работе над спектаклем. Иван признался, что остаться одному на сцене почти на три часа ему было непросто. 

— Страшно, конечно. Такого опыта у меня совершенно не было, — рассказал он. — Но работать было очень увлекательно. Когда с тобой работает гениальный режиссёр, ты сам ненароком начинаешь верить в свои силы. В основном Юля предлагала правила игры, а я их принимал, и пытался что-то выдумывать. Всё, что вы видели, примерно так и рождалось. 

По словам Ивана Писоцкого, ему очень помогла детский психолог Тамара Славина, которую режиссёр привлекла к работе над спектаклем.

— Она помогла немножко глубже окунуться в проблемы 12-летних человеков, которые мы давно пережили и давно позабыли, — сказал он. — Первая влюблённость, какие-то проблемы того возраста, когда родитель случайно сказал что-то не то, а у тебя внутри мир переворачивается… Нам просто об этом напомнили. Это всё уходит с годами, мы черствеем немного. А актёрам важно не забывать о том, что они дети. 

Мир-дружба

По словам Юлии Каландаришвили, это спектакль про мир и его обретение.

— Мне очень важно, что мы в этом спектакле разговариваем про мир, причём с разных точек зрения, — отмечает Юлия Каландаришвили. — Мы говорим про то, что мир этого мальчика, заключается в его питомце. Мир лиса заключается в Питере. Единство и неделимость. Мы рассматриваем мир с антивоенной позиции и с точки зрения создания какого-то своего мира внутри спектакля. Для меня это в первую очередь разговор про мир и про обретение мира. Оно начинается с того, как ты его выстраиваешь индивидуально, с того, как ты строишь свою жизнь. Если ты не понимаешь, что такое твой мир, ты не можешь нести мир.