информационное
Фото Артёма Келарева.
«Комната» — это самостоятельное произведение актёра Степана Полежаева и его ближайших соратников — Александра Берестеня, Анастасии Булановой (теперь уже — Полежаевой), Евгении Плетнёвой, — при участии ведущих мастеров сцены — Виктора Бегунова и заслуженной артистки России Натальи Малевинской.
Отношения «пановцев» со своим наставником Виктором Пановым основаны на доверии: маэстро приветствует любую инициативу своих артистов.
— Недели музыки — это замечательная акция, которую придумал директор Поморской филармонии Василий Ларионов, — сказал на премьере Виктор Панов. — Наш театр всегда был музыкальным. Когда я 40 лет назад создавал студию, каждый артист обязан был уметь петь, танцевать и играть на музыкальных инструментах. Первой группой нашего театра стали «Вилы» Виктора Бегунова. Потом запела Яна Панова, потом её сын Филипп Шкаев и мой актёр Александр Берестень основали ВИА «Провинциальные меха». А затем и Степан Полежаев собрал коллектив «Второе лето подряд». Поэтому, когда нам предложили поучаствовать, мы с удовольствием присоединились. Но не хотелось делать это банально. Когда мы были молодые, мы слушали радио «Голос Америки», даже не зная, как выглядит саксофон. А теперь, я считаю, музыку надо видеть.
Виктор Панов.Музыка в зрительном зале Молодёжного театра буквально витала в воздухе: с потолка свисали всевозможные инструменты (Виктор Панов заверил, что Степан умеет играть на всех!) — гитары, тромбоны, тубы… А вместе с ними под потолком парила всякая всячина — пупс с открученной головой, абажур, кеды, куски картона и целлофана, — как в кроличьей норе, куда провалилась Алиса.
Ниже, на полу, обстановка была не менее причудливой, но более домашней — ковёр, гитары, комбики, синтезатор, барабанная установка, старенькое пианино и роскошная люстра, будто бы не пережившая вечеринки. Зажжённая, она горела, как костёр, прямо на полу. Степан Полежаев и компания воссоздали атмосферу театрального подвальчика, где ведутся задушевные разговоры и пишутся песни.
В этой «Комнате» могло быть всё, что угодно — от фантазий на тему поэзии Иосифа Бродского до сценической версии одноимённого фильма Леонарда Абрахамсона. Но оказалось, что там что-то более личное — «пазл из обрывков воспоминаний, писем, стихов и ощущений, положенный на звуковую текстуру».
Степан Полежаев.— Я сам не знаю, откуда всё собралось, я сам поражен, — рассказал Степан Полежаев. — Я же артист, у меня обычно другая задача в театре… Наверное, новичкам везёт: в первый раз всё само происходит. Всё само друг к другу приклеилось: я просто лежал в ванне и переставлял какие-то куски местами. В творчестве я в последнее время доверяюсь случаю, интуциции. Мне не хочется быть всезнающим: во время спектакля я тоже зритель, просто у меня самое лучшее место.
Александр Берестень.Этот пазл из воспоминаний и ощущений сложился благодаря Александру Берестеню, который написал стихотворение:
В квартире есть комната.
От этой комнаты ключи есть только у меня.
Я терял много ключей,
Но от этой комнаты потерять ключи невозможно.
— Мы сидели летом в подвале у нас, и Саня принёс это стихотворение, — рассказал Степан Полежаев. — И мы записали его на видео. А потом Василий Ларионов предложил нам со «Вторым летом подряд» сыграть на Неделях музыки, и я подумал: «Ну, мы же не музыканты? Наверное, надо взять на себя шум». А потом какие-то тексты сочинились, какие-то вспомнились, и всё стало складываться. Я и не знал, что Женя [Плетнёва] на клавишах умеет играть, например.
Такая комната есть у каждого. Туда взрослый человек возвращается к себе, ребёнку, — когда мама мыла голову в тазу, заливая воду в уши, когда стихи звучали с табуретки. А потом к себе, подростку, — вспомнить, как слушал музыку и подыгрывал на гитаре, закрывался от родителей и мечтал скорее позврослеть. В этой комнате, где невозможно себе соврать, можно побыть собой — «писать стихи и песни, не думая, что графоман», «представлять себя супергероем с голливудской улыбкой» и «мечтать о мире во всём мире».
Из этой комнаты хочется выйти, а когда выйдешь, — тянет назад. Это замкнутая система: внешний мир напоминает о себе, как шумные соседи сверху. Вовне выходит только окно. В него обитатели комнаты смотрят, как герой Степана Полежаева в «Братьях Карамазовых» — брат Дмитрий. Только там было глухо и темно, а здесь за окном — свет будущего.
Время в этой комнате можно перемотать, как магнитную ленту в катушечном магнитофоне. Из 1991-го — в 1909-й. Анастасия Буланова, как диктор из новостей, перелистывает хронику, спотыкаясь о записи о крестьянине, который взял, да и взлетел. Для комнаты и это — нормально.
Евгения Плетнёва.Евгения Плетнёва, оставаясь, как и все «пановцы», условным персонажем, переняла черты сестры автора Светланы Полежаевой. Это её монолог прозвучал в конце — в нём Степан не изменил ни запятой, — и вернул всех в комнату воспоминаний, выйти из которой можно только в будущее.
Наталья Малевинская.Самая загадочная обитательница комнаты — героиня Натальи Малевинской, тревожным молчанием которой был наэлектризован весь перформанс. Она так и не проронила ни одного слова и практически не меняла позы, сидя на проеденном молью диванчике. Велик был соблазн — узнать в её образе фигуру матери. А в появившемся из света Викторе Бегунове, пояющем о погоде, — может быть, отца, а, может быть, Бога.
Виктор Бегунов.И если сначала казалось, что молчание вот-вот прервётся — моргнула, складка на переносице разгладилась, — то к финалу стало очевидно, что это ожидание было ценно само по себе, и молчание — золото. Настолько, что заслуженный артист России Илья Глущенко перекричал аплодисменты, требуя «Наташу, ещё Наташу!».
— Слова ведь не важны, — сказал Степан Полежаев. — Что мы можем сказать? Есть вещи важнее, чем слова. И в театре не обязательно постоянно что-то говорить. Иногда может ничего не проиходить, и это гораздо дороже. Как, бывает, сидишь на даче, смотришь на облака — с пяти лет и до сих пор. Лучше я пока ничего не видел.