информационное
Фото Артёма Келарева.
Историю Антона Чехова о молодой рыжей собаке — помеси таксы с дворняжкой, похожей на лису, — на малую сцену перенесли режиссёр — заслуженная артистка России Нина Туманова — и художник-постановщик — заслуженный художник Елена Николаева.
Повесть о том, как собачка заблудилась, потеряла хозяина — пьяницу-столяра Луку Александровича, — нашла приют у клоуна мистера Жоржа, подалась в артистки, а потом вернулась к своему старому человеку, знают и дети, и взрослые. И те, и другие задаются вопросом: почему от нового доброго человека, из дома, где кормят, не обижают и где живут цирковые кот, гусь и свинья, она вернулась к старому — туда, где таскают за хвост, мучают и зовут «холерой?». Этот вопрос себе и зрителям задали и архангельские кукольники.
На сцене Малого зала театра кукол — кованые ворота и ограда, которые легко превращаются и в заснеженную городскую улочку, и в пахнущую лаком и клеем мастерскую столяра, и в комнатку, где живёт Каштанка у нового хозяина, и арену цирка. Фонари мягко светят загадочным оранжевым светом, а на афишной тумбе виднеется плакат с именем Антона Павловича. Название «Каштанка» актёры читают, словно пробуя на вкус — как дети, по слогам.
Сценография не просто погружает зрителя в атмосферу: кажется даже, что действие происходит в Санкт-Петербурге, хотя в повести место никак не указано — просто городок, — но и работает. Когда подвыпивший столяр Лука в роковой вечер пропажи Каштанки возвращается домой, фонарь кружится вокруг своей оси, обыгрывая опьянение персонажа.
Играющие в живом плане артисты перевоплощаются в прогуливающиеся пары, спешащих прохожих и сердитого дворника. Саму Каштанку, по сути, играют две актрисы. Ирина Воронина, ведя на сцене повествовательную линию как доверенное лицо автора, становится своего рода голосом маленькой собачки, озвучивает её мысли и чувства. А Мария Корнеичева, наоборот, существует в спектакле практически бессловесно (но не беззвучно), работая с куклой — действительно, помесью дворняжки с таксой, вылитой лисицей с острым носиком и пушистым хвостом. Добавим, что во втором составе эту роль исполняет молодая актриса театра кукол Надежда Куклина. Это её первая большая роль: она влилась в труппу, когда кукольники только переехали в новое здание.
Работая с куклой, Мария Корнеичева очень достоверно и узнаваемо передаёт повадки маленькой собачки: та пятиться, как испуганный зверёк, дрожит всем тельцем, отряхивается от снега, жадно елозит носом в миске с едой, рычит на кота с гусем и устраивается на матрасике.
— Обычно, когда куклу берёшь, к ней нужно пристроиться, понять, что она может, чего не может, — рассказывает Мария Корнеичева. — У меня была задача сделать её пластику узнаваемой — чтобы это действительно была собака. Но живая собака — это одно, а кукла — всё-таки другое. И нужно было понять, что у Каштанки получается выразительно и интересно. Наверное, я до сих пор в процессе. В какой-то момент вдруг совершенно интуитивным образом что-то получается. И понимаю — такое поведение я у собак видела, можно использовать.
Не менее очаровательны в постановке и другие животные. Кот Фёдор Тимофеевич — ленивый и сонный, как будто бы с вечно полуприкрытыми глазами с поволокой, очень высокого мнения о себе. Свинья Хавронья Ивановна — страшненькая, но ласковая; а на вид сварливый, но добродушный говорливый гусь Иван Иванович — невероятно человечный.
Именно гусь, которого сыграл Вячеслав Зоболев, стал всеобщим любимцем. Кстати, он же не менее убедительно сыграл и неласкового хмельного столяра Луку Александровича. Старый хозяин Каштанки то и дело появляется в постановке как сон, как смутное воспоминание собачки о прежней жизни, повторяя: «Пошла вон, треклятая!».
Антон Чехов оставался театральным автором, даже когда писал не пьесы, а малую прозу. И даже его «Каштанка» — немного театральная история. Режиссёр Нина Туманова это почувствовала и усилила, определив жанр постановки как «маленькая театральная повесть». И, действительно, в ней архангельские кукольники между строк, очень тонко и деликатно (постановка предназначена для детей от шести лет и старше) многое сказали о жребии актёра, вечном страхе («Осрамимся, провалимся!») и одиночестве на сцене.
Существенно расширились в постановке цирковые сцены. Происходящее на арене зрители видят глазами публики в шатре, а не Каштанки, снующей в волнении за кулисами. Для этих сцен художник Елена Николаева создала потрясающе живых кукол, не описанных в повести, — силачей братьев Толстопузовых и несравненную пластичную велоакробатку мисс Арабеллу.
И даже в этих сценах-интермедиях, в которых они появляются, архангельские кукольники показывают, как тяжело бывает актёру улыбаться через силу: тяжелоатлеты поднимают гири и гантели, как пушинки, но коленки их трясутся — таково закулисье артистической профессии.
В цирковых сценах, кроме того, на сцене впервые появляется кукла мистера Жоржа. До этого Максим Эль играет нового хозяина Каштанки или, если угодно, Тётки, исключительно в живом плане. В бобровой шубе он отчасти похож не на скромного клоуна, а на Фёдора Шаляпина с картины Кустодиева.
Кукольный клоун сделан диво, как хорошо: как и положено цирковому рыжему весельчаку, он картинно пускает фонтаны искусственных слёз, — наверное, до первого ряда долетает! Эти слёзы — вода, но одной-единственной слезинке кукольного клоуна веришь по-настоящему: Нина Туманова чуть дописала финал повести, показав, как после бегства Каштанки артист остаётся на арене совсем один.
В финале звучит романс, а артисты застывают в мизансценах — словно старинных фотографиях.
— Мне это важно было, мне это надо было, — рассказывает Нина Туманова. — Это моё. Мне обязательно нужен был финальный романс — чтобы зрители могли задавать вопросы, чтобы актёры могли внутренне прожить, поставить точку. И мне нужно было показать клоуна — брошенного, подставленного. Артист всегда подставленный. Артист как ребёнок, как собака, которую тоже могут бросить.
Так почему же всё-таки Каштанка вернулась к старому хозяину?
— Это Чехов, и он гораздо глубже, чем просто сказочка, — говорит Нина Туманова. — И во всех мультфильмах, снятых по этой повести, убрано всё, за что можно переживать, где можно много вопросов задать. Поэтому это спектакль-вопрос. И финальный выход — «фотографии» — для того, чтобы все подумали про жизнь, про себя, кто вернее — собаки или люди? — почему Каштанка вернулась? Тут можно говорить про Родину, можно говорить про инстинкт. Она почти побыла в Голливуде и могла остаться сытой, счастливой, но… Вопрос. Изначально мы договорились, что все вместе будем творить. Всё что делали актрисы, актёры, композитор, художник — это всё мы вместе сочиняли в процессе.
Особенно важно на этот вопрос было ответить исполнительницам роли Каштанки.
— Мне не хочется называть это собачьей верностью, но это такое состояние, когда то, что было первым, ты считаешь своим, и теряя это, уходя, ты всё равно будешь стремиться обратно, в этот свой мир. В детстве, когда я читала эту повесть, она меня внутренне бередила, потому что я не понимала этого. Этот вопрос: «Почему она ушла? Ведь было так хорошо!», — был со мной, наверное, до самых репетиций.