В Архангельске идёт подготовка к экспедиции на поморском карбасе
1/2
Общество
Настоящая память городов: московский учёный Никита Петров задумал остановить время

Настоящая память городов: московский учёный Никита Петров задумал остановить время

20.03.2019 11:23Вадим РЫКУСОВ
«Регион 29» беседует с известным филологом, 12 лет прожившем в Архангельске.

15 марта в Архангельске по инициативе Центра социальных инноваций прошла открытая лекция фольклориста и антрополога Никиты Петрова. Выпускник филологического факультета ПГУ (ныне САФУ) решил заниматься наукой ещё в студенческие годы. Сейчас Никита — успешный учёный, кандидат филологических наук, работающий сразу в трёх московских вузах (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ, Московская высшая школа социальных и экономических наук, Российский государственный гуманитарный университет).

В увлекательной лекции «Фольклор и традиция сегодня: от деревенских суеверий к городским легендам и мемам» затрагивались интересные примеры из прошлого и современности. Слушатели разобрались, почему в помещениях деревенских домов втыкали серпы; зачем мать пела младенцу песню, в мрачном сюжете которой был заложен смертельный исход. Кстати, многое из представленного было собрано в ходе фольклорных экспедиций в Поморье.

Учёный также рассказал и о других поразительных фактах. Например, как в 1930-е особо бдительные граждане умудрились обнаружить в пламени, изображённом на этикетке советских спичек, профиль Троцкого. Разобрали на лекции и современный креативный фольклор — мемы, и механизм их обрастания смыслами.

В ходе визита в Архангельск Никита Петров также предложил северянам принять участие в проекте «Историческая память города».

Никита Петров.Никита Петров.

— Никита, что из себя представляет проект «Историческая память города»?

— Проект реализуется за счёт президентского гранта. Мне было важно показать, что есть такое явление «неофициальная память». Это воспоминания местных жителей самых разных категорий, включая бездомных, мигрантов, коренных жителей среднего возраста, ветеранов. Идея в том, чтобы собрать тексты, распределить по тегам и блокам: «советское время», «постсоветское время», «переезд из коммунальной квартиры», «гигиенические практики» и прочее.

После создания большого опросника мы начали изучать разные районы Москвы. Причём и центральные, и периферийные. Проект даёт возможность понять, как устроена идентичность их жителей. Постепенно мы экстраполируем замысел на другие города. Главная идея — сделать такую неофициальную память конкурирующим ресурсом в борьбе с информационной политикой официального исторического дискурса. Создан портал, куда заносится вся информация.

— Почему начали именно с Москвы?

— Это удобное место для старта проекта, очень сложный и многогранный город по составу населения. Мне не нравится, когда говорят: «Москва — не резиновая», «Все москвичи — толстосумы». Я понимаю набор этих претензий в связи с общественным мнением, но в столице есть люди, у которых зарплата — 20 тысяч рублей, и они не похожи на жителей мегаполиса. И часто такие люди обладают совершенно необыкновенной информационной активностью, они рассказывают интереснейшие вещи, но их голос раньше был не слышен.

— Коренные москвичи?

— Необязательно. Это могут быть и приезжие. Важно, как они осваивают пространство, в котором живут.

Когда мы вносим воспоминания людей в базу данных, информация привязывается к объектам на карте. Это может быть дом, двор, улица. Нас интересуют все практики: гуляния в парках в 1960-е, разговоры у пивных ларьков или лотков с мороженым и многое другое. По моему мнению, все эти воспоминания обладают равной ценностью, которая и формирует определенную политику памяти.

— А есть прикладная цель у проекта?

— Было бы здорово, чтобы этот ресурс мог конкурировать с официальными и массовыми ресурсами по формированию исторической памяти: учебниками, социальными сетях и так далее. Мы сохраним воспоминания людей, которые никогда и никем не были бы записаны.

Скажем, есть бабушка, которая помнит интересные события. Она умирает. Её родственники помнят эти рассказы некоторое время. Кто-то, возможно, перескажет их своим детям, внукам, а, может быть, и нет. В результате — память постепенно исчезает.

В этом смысле проект — попытка остановить время. А с другой стороны, «неофициальные» воспоминания дают возможность увидеть картину не плоской, а гораздо более «выпуклой».

— Например?

— Скажем, стоит обыкновенный деревянный дом. Как только он начнёт обрастать семантикой, определёнными историями, он будет привлекать внимание. И это не просто постройка, которую можно снести, а вещь, интегрированная в социум, в историческую память.

Или, например, бездомные и проблема маргинализации. Мы их обходим стороной и вообще не обращаем на них внимание. Но они осваивают пространство совсем иначе, чем мы. Мы ежедневно видим работу, дом, магазин, общепит — ограниченный круг точек. А бездомные осваивают пространство другим способом. И это ещё один «фильтр», с помощью которого мы можем посмотреть на город, понять, как можно его благоустроить, а с другой стороны — услышать людей. Мне очень хочется, чтобы истории бездомных вошли в многоголосицу живой памяти.

— То есть в дальнейшем наработками проекта смогут воспользоваться историки, антропологи, люди, формирующие туристические маршруты?

— Да, это многоцелевая компонента. Ресурсом можно пользоваться совершенно бесплатно, но со ссылкой на него. Он может пригодиться экскурсоводам, активистам, сохраняющим историческое наследие, историкам, фольклористам.

«Гуманитарные науки существуют для того, чтобы рефлексировать над тем, что мы делаем, куда мы движемся». Фото Артёма Келарева.«Гуманитарные науки существуют для того, чтобы рефлексировать над тем, что мы делаем, куда мы движемся». Фото Артёма Келарева.

— Планируется ли охватить проектом территории, находящиеся за пределами Москвы?

— Да. Хотя мегаполисы — самое сложное. Дальше — города, находящиеся неподалёку от Москвы. Очень многие жители страны переезжают из таких городов в столицу. Думаю, консолидация исторической памяти благодаря проекту позволить им по-другому взглянуть на место своего рождения и проживания.

Если появятся дополнительные ресурсы, проект будет развиваться. Вообще, есть идея создать волонтёрские сообщества на местах, подключить библиотеки с архивами устной истории.

Пока есть грантовое финансирование, мы развиваем портал. Понятно, что проект находится не в пустом пространстве: есть архив устной истории МГУ, есть архив «Прожито» Миши Мельниченко и другие архивы. Далее, видимо, придётся использовать краудфандинговые либо другие ресурсы.

Проект — довольно затратный по времени: одно интервью — это день работы. Сначала беседа с носителем истории, затем расшифровка, загрузка на сайт.

— Вы себя чувствуете москвичом?

— У меня странная идентичность. Москва — это город, который я первые несколько лет не любил, а потом очень полюбил. Хотя я комфортно чувствую себя и в Архангельске, и на Сахалине, где родился, и в Москве, и в Нижнем Новгороде.

В работе по проекту присутствует замечательный социальный эффект. Ты собираешь интервью, например, в районе Тропарёво-Никулино, начинаешь замечать взаимоотношения между интеллигентными микрорайонами и неинтеллигентными, пропускаешь через себя пространство. Здесь жили братья Стругацкие, здесь была пивная, куда они ходили, здесь была деревня, здесь — храм. И это пространство становится не просто обезличенным — «дом-работа-магазин», а обладающим статусом и символической ценностью.

— По моим наблюдениям, в последнее время всё больше проявляется тенденция подтрунивания над гуманитарной наукой. Иначе говоря, физики всё больше троллят лириков. Стоит ли идти абитуриентам в гуманитарии?

— Вопрос в том, что вы хотите? Если вы хотите понять, как устроена вселенная, вести расчёты — это одно. А если вы хотите быть переводчиком с языка символических значений — другое. Например, задача социологии и антропологии — понять смысл действий сообществ, людей, в том числе людей, пользующихся банкоматом, перемещающихся по городу, фотографирующихся в городском пространстве, выходящих на протестные акции. Важная задача — увидеть внутренний смысл и перевести его на нормальный язык, понятный тем, кто сможет сделать город лучше, город для людей.

Существует, например, корпоративная антропология. Допустим, завод работает плохо. Ты приходишь туда, беседуешь с людьми, делаешь глубинные интервью, пытаешься понять, как они работают, а потом переводишь это на язык статистики, цифр, аналитики, и доводишь до руководства, что нужно сделать, чтобы у людей изменилось отношение к работе. А в результате, на заводе, действительно, начинают работать совсем по-другому. В социологии и в антропологии прикладные методы работают идеально.

Я советую абитуриентам думать над тем, что они хотят. Есть науки, которые ведут нас к прогрессу: изобретаются микросхемы, чипы, суперкомпьютеры. А гуманитарные науки, можно сказать, нас заставляют думать над прошлым и осмыслять настоящее. Ещё в годы учёбы в Архангельске я услышал от кого-то из преподавателей, что гуманитарные науки существуют для того, чтобы рефлексировать над тем, что мы делаем, куда мы движемся. 

Очень важно понимать, что происходит вокруг, и каким образом происходящее связано с прошлым.

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.