информационное
— Если исходить из того, что пессимист — это информированный оптимист, а вы точно знаете больше, чем многие люди, то вы, наверное, обречены быть пессимистом?
— Я не считаю, что я всё знаю, поэтому во мне ещё остаётся толика оптимизма. Это с одной стороны. А с другой, знаете, я уже много раз говорил, что без оптимизма, без веры в светлое будущее, без настроя, что ты можешь изменить мир к лучшему, заниматься политической деятельностью, занимать какие-то руководящие посты просто бессмысленно. Поэтому я продолжаю оставаться оптимистом, который верит, что мир можно изменить, но для этого нужно много трудиться. Что я стараюсь делать в течение всей своей жизни.
— Тогда от вас совет тем людям, которым кажется, что их жизнь не удалась. Например, тем, у кого соседи хамы, коллеги дураки, а чиновники страшно далеки от народа, а дороги, вопреки здравому смыслу, посыпают и посыпают солью.
— Есть такая песня: «Поделись улыбкою своей» и всё будет хорошо, улыбка обязательно к тебе вернётся. Вернётся и хорошее настроение. Это же некий элемент философии. Да, дороги плохие. Можно сколько угодно обвинять управляющую компанию, что снег не убирается, а можно взять и почистить. Если что-то не так на работе, то есть вариант — сменить работу. Или же можно проявить себя, как творческого и креативного человека. Тогда и начальство может начать лучше относиться. Ни в коем случае нельзя останавливаться, погрязать в брюзжании. Твоя жизнь находится в твоих руках.
— Это, наверное, как раз проблема восприятия. Когда возникает проблема, можно обвинить всех, а можно искать причину в себе.
— Это же очень комфортно — обвинить прежних руководителей, плохих партнёров или на то, что бумаги были сделаны неправильно.
— Вы согласны с тем, что когда происходит событие, но о нём не рассказывают и его не показывают, то можно считать, что события не было?
— Я знаю эту теорию. Теория получения быстрых общественных и социальных результатов. Я с этим не совсем согласен. Своя правда в этом есть, конечно. Но, опять же, возвращаясь к своему судостроительному прошлому, если я буду каждый день говорить, что я строю корабль, то он не появится. Корабль появится позже, через пять-семь лет. Даже если ты чего-то не скажешь, то спустя время люди поймут, что что-то произошло. Корабль все же появился, хотя о нём можно и не говорить. Сегодня общественные и политические конструкции требуют больше и чаще говорить о том, что мы делаем, что мы не делаем или почему мы что-то не сделали. Такие условия ставит жизнь. Скорость распространения информации, которая сегодня существует, говорит о том, что необходимо сразу же говорить о важных вещах, иначе информация может исказиться.
— В этот момент я хочу задать вам следующий вопрос. В 2018 году жители региона много обвиняли областную власть в том, что вовремя не рассказали о серьёзном и важном событии для региона — о планах строительства экотехнопарка Шиес. Мы не будем сейчас разбираться почему и зачем. Мы можем сейчас, например, в пяти моментах сказать, какие есть аргументы «за», и какие аргументы «против» этого проекта?
— Во-первых, есть целый перечень тех действий и информационных потоков, которые люди хотели получить раньше. Но опыт работы на должности губернатора научил меня тому, что нужно говорить корректную информацию, а не предполагаемую. Особенно в сложных проектах. Конечно, прорабатывая тему экотехнопарка Шиес, мы изначально с инвестором обсуждали его продвижение в максимально открытом виде и максимальным набором информации. Я даже предположить не мог, что до того, как нам этот проект представят, появится телеграмма о каком-то количестве вагонов с мусором. Но это тоже элемент формирования информационной повестки, которую нам предложили не всегда согласные или не всегда заинтересованные в регионе люди.
Нам пришлось достраивать информацию в неполном виде, а когда уже всё стало складываться, фон уже создался. Это было новым, нестандартным вызовом и для региональной власти тоже. Сам проект ничем не отличается от проекта строительства животноводческой фермы, у которой так же есть свои плюсы и минусы в экологическом, так и в технологическом планах. У любого объекта, который создаётся, есть налоговый потенциал, стоки, новые рабочие места. Получилось так, что взяли и «замешали» в тему инвестиционного проекта одно слово «мусор». Плюс были добавлены другие жёсткие формулировки, например, «урон природе», «реновация», «чужой мусор» и так далее. Это всё технология.
Что касается аргументов «за». Существует инвестиционный проект. Он должен абсолютно полностью соответствовать государственным законам и требованиям. Это и экология, и рабочие места, и налоги, и современные технологии. Дальше встаёт вопрос о том, как этот проект будет обустроен, и как пройдут все последующие разрешительные процедуры. Также за счёт инвестиционного проекта мы меняем жизнь на территории. То есть, существует территория с низким налоговым потенциалом, с большим социальным запросом, низким уровнем заработной платы, с недостаточно развитой инфраструктурой. Что нужно, чтобы изменить эту территорию? Любой инвестиционный проект привносит в регион новые знания и новые технологии. Абсолютно любой. Мы получаем новые технологии в сфере решений обращения с отходами.
Четвёртый аргумент заключается в том, что когда ты привлекаешь инвестора, ты должен думать о том, какой он партнёр, что этот партнёр сможет принести тебе, твоему делу для того, чтобы с ним дальше дружить. И нам предложено в качестве партнёра получить не кого-нибудь, а столицу нашей родины — город Москву, где есть огромный и всевозможный потенциал, который мы потом, налаживая отношения, сможем задействовать для региона.
Пятый аргумент — за счёт инвестиционного проекта мы должны развивать инфраструктуру территории. Это все те преференции, которые мы получим при одном условии — если мы дадим возможность строить этот объект. На сегодняшний день можно сколько угодно вычислять плюсы и минусы, но разрешения на строительство объекта в Шиесе на сегодня не существует. Так что сегодня есть множество «фейков», когда людям говорят, что там уже самосвалы щебень завозят на территорию. Да, завозят. Но это не является частью проекта, о котором все так сегодня беспокоятся. Я много раз уже об этом говорил — это вопрос железной дороги. Хотя потенциал для реализации этого проекта на данной территории создаётся. В данном случае есть инвестиционный риск со стороны железной дороги. Взрослая, серьёзная, думающая компания должна уметь идти на инвестиционные риски. РЖД это себе позволяет, она развивает этот транспортный узел. Если мы всё же получим документацию на проект, то риски окупятся сторицей, в том числе и для соинвесторов. В данном случае, РЖД.
— Думаю, что люди сомневаются и протестуют потому, что считают, что в регионе слабая исполнительская дисциплина. Что, возможно, проект и прекрасен, но реализован будет не так. Именно поэтому, я считаю, и по Рикасихе вопрос возникает. Вроде бы обещают, что будет одно, а когда разговариваешь с людьми, они не верят. Говорят, что просто будут закапывать всё в землю. А кто это проконтролирует? А как?
— Безусловно, в этом есть рациональное зерно. Мы много раз предлагали, в том числе и политическим силам, создать соответствующую общественную комиссию, которая будет обустраивать этот проект и следить за порядком и ходом его реализации. Таких же объектов будет восемь или девять в области. Нам нужно, чтобы каждый из этих объектов был построен должным образом, и обеспечил соответствующую безопасность по всем видам деятельности. Мы не имеем права это остановить. И мы обязательно запустим эту реформу в ближайшее время для того, чтобы решить две задачи. Первая — создать современную систему обращения с отходами, которая включает в себя сбор, сортировку, переработку и утилизацию. И мы должны приступить в ближайшее время к рекультивации тех страшных мест, которые, действительно, называются свалками. Не полигонами, а свалками.
— Игорь Анатольевич, именно на этой волне, на волне протестов, начали говорить об отставке губернатора. Я знаю, что на вас сейчас оказывается колоссальное психологическое воздействие. И я думаю, что кто-то другой уже бы подал в отставку. А ваш настрой какой?
— Вы знаете, я никогда не изменял тем договоренностям, которые заключал. И неважно, есть там бумага или нет. Я считаю, что в 2015 году образно ударил по рукам с жителями Архангельской области, что на пять лет я губернатор. Да, сейчас есть трудность, когда люди не услышали, не получились достаточно аргументов по системе обращения с отходами. Значит, надо сейчас не спать ночь, не спать месяц для того, чтобы сформировать сейчас все эти аргументы и донести до людей. Мы будем общаться с ними, и уверен, что они нас поймут. В отставку я не собирался и не собираюсь. И даже мысли такой не было. Несмотря ни на что, у меня много работы и великое множество планов, между прочим.
— Вы можете сказать, что, действительно, очень важное происходит в Архангельской области по итогам 2018 года? Как-то кратко и тезисно, именно здесь и сейчас.
— Мы пришли в очень острую фазу трансформации общества на базе новых технологий, нового социального уклада, нового мира, как такового. Нужно осознавать, что уровень попыток воздействия на эти изменения со стороны очень высок. Дело в том, что если человек не будет готов меняться вместе с этими вызовами, он будет жить, но вынужден будет просто наблюдать процессы и брать то, что дают, а не участвовать в формировании этого процесса. Это очень важно особенно для молодёжи. А с точки зрения обустройства общества, в том числе, в Архангельской области, я был в числе тех, кто очень настоятельно просил депутатов создать комитет по взаимодействию с институтами гражданского общества. Нам необходимо научиться взаимодействовать и слушать друг друга. Всем видам и всем частям гражданского общества. Мы должны понимать, что скорость изменений трансформирует и ослабляет конструкцию. Если мы эти изменения не научимся делать вместе, то мы раскачаем сами себя.
— Чувствуете ли вы какие-то тревожные настроения по поводу возможной войны? Люди поздравляют друг друга с Новым годом и всё чаще желают мирного неба над головой. Вот вы разделяете эту тревогу?
— Я уверен, что мы сможем защититься от угрозы. Я понимаю, какая сила скрыта в военных кораблях. Тот, кто имеет такую же силу, понимает, что нельзя устраивать прямые боевые действия. Такой войны, наверное, не будет. Хотя локально у нас периодически что-то проявляется, в том числе и за пределами страны. А вот урон, который нам могут нанести действием современных технологий, может привести к своеобразной войне внутри общества. Самая страшная война — гражданская. Поэтому нужно уметь слышать друг друга и договариваться, и не допустить раскачивания общества.
— Поскольку наш разговор проходит в преддверии Нового года, не могу не спросить под финал — как вы празднуете Новый год? Это всё время разные сценарии или это традиция?
— Традиция только одна — встречать Новый год с семьей. Это время, когда все понимают, что закончился один период и начинается другой. Хочется, чтобы рядом с тобой были твои близкие люди. Я с удовольствием встречаю Новый год и в компании друзей. Здесь, в Архангельской области, я никуда не собираюсь.