информационное
— Скажите, в качестве кого и для чего вы в Архангельске?
— У нас есть поручение президента Российской Федерации об организации недель общественного контроля в субъектах России, в рамках чего мы приезжаем в регионы, распределяемся по профильным комиссиям совета и посещаем различные учреждения. Это группа по проблемам экологии, группа по социальным вопросам, социальные учреждения, группа, которая посещает места лишения свободы, и другие комиссии, которые работают в регионе. Мы уже не первый раз в Архангельской области, предыдущий раз мы выезжали в рамках межведомственной рабочей группы по увековечению памяти жертв политических репрессий, но были в основном на Соловках, а в этот раз мы работаем уже в регионе. Поэтому ещё в прошлый раз, когда приезжали мы вместе с советником президента Михаилом Александровичем Федотовым, он пообещал, что мы уже детально посетим регион. Два последних дня мы приезжали и участвовали в замечательном форуме уполномоченных по правам человека. Поэтому у нас много задач в это посещение.
— Выводы уже какие-то сделали между первым разом и вторым?
— Я повторюсь, что в прошлый раз мы были на Соловках, а в этот раз у нас уже более детальная работа. Сегодня утром у нас прошло заседание расширенного совета с участием губернатора, он открывал все заседания, был вместе с нами, где выступил каждый руководитель профильной группы, В данный момент у нас начинаются круглые столы уже по узким вопросам, по результату которых у нас будут подготовлены общие рекомендации от каждой группы, потом общие в целом, которые мы как в регион пришлем, так и отправим правительству Российской Федерации, в администрацию президента и в профильные министерства и ведомства для того, чтобы учли и опыт работы, и произвели исправления каких-то вопросов.
— Вы сказали, что посещаете очень много регионов. Как бы вы определили специфику нашего региона?
— Я могу сказать так: мы посетили за эти дни разные объекты. Это детские дома, дома-интернаты, коррекционные школы для детей с особыми потребностями, это и учреждения здравоохранения, социальной защиты, и такие центры, как центр медико-социального сопровождения «Надежда». Я хотела бы отметить, что на самом деле есть достаточно уникальный опыт, который есть именно в Архангельской области. Мы сегодня с коллегами из федерального министерства образования это обсуждали. Например, сопровождение приёмных родителей-опекунов в Северодвинском детском доме, достаточно уникальный опыт центра «Надежда», где идёт работа, в том числе и с подростками, которые находятся в конфликте с законом. Это опыт, который мы увидели в работе служб примирения, служб медиации. Он особенный, и мы уже сегодня проговорили с коллегами, что мы будем рекомендовать распространение этого опыта Архангельской области на другие субъекты Российской федерации. А в целом, если несколько слов сказать о посещении учреждений — очень много вопросов мы обсуждали по детской тематике. Мы с нашей рабочей группой приезжали в учреждения, общались с персоналом, с детьми, с сотрудниками, а потом к нам туда приходили заинтересованные эксперты, профессионалы, сотрудники, в том числе и региональная прокуратура областная, министерства и ведомства, и все вместе садились за круглый стол и обсуждали все проблемы. Обсуждали очень открыто. Обычно, когда мы приезжаем, я нам стараются показать самое лучшее и стараются не озвучивать какие-то вопросы. Здесь было иначе, я это отметила сегодня в своём выступлении. Нам говорили всё как есть и просили нас поучаствовать в решении некоторых вопросов. Очень много раз поднимался вопрос обеспечения детей-сирот жильём. Мы вернёмся в Москву, обязательно все эти вопросы обсудим на круглом столе и внесём наши предложения, обсудим с депутатами Госдумы, чтобы как-то облегчить ситуацию.
— В продолжение темы детей и подростков — в вашем досье есть подготовка доклада для президента по теме «Работа по профилактике и борьбе с криминализацией подростковой среды». Тема вечная. Вы предлагаете какие-то новые подходы?
— Несколько слов об этой проблеме: дело в том, что когда мы ездим по регионам, мы всегда, помимо наших посещений, ведём приём граждан и встречаемся с людьми. И порой в ряде субъектов к нам приходят по 800 человек. И в одном из регионов, это Забайкальский край, мы столкнулись с одним явлением. Я ранее возглавляла федеральную организацию «Союз добровольцев России» и, когда перед нашей поездкой мне позвонили активисты, рассказали о случаях издевательства над детьми в детском доме, мы собрали целую комиссию, выехали в регион, посетили учреждения, там возбудил следственный комитет 17 уголовных дел, 9 процессуальных проверок. Когда виновные были наказаны, мы решили проехать в другие учреждения, впервые в том регионе мы столкнулись с таким страшным явлением, как вовлечение подростков, молодёжи в различные криминальные субкультуры. Это когда в тюрьме есть человек, у него есть свои смотрящие на воле, и они устанавливают порядки, в том числе среди детей с трудной жизненной ситуацией, детей из детских домов. Детей заставляют сдавать на «общак» для так называемой «зоны», а если ребенок не может или не хочет сдать деньги на «общак», он переходит в разряд «опущенных»: у него отдельная парта, отдельная посуда, над ним издеваются, его избивают. И дальше ребенок попадает в ситуацию, когда он вынужден идти на совершение правонарушения или преступления, чтобы доказать свою значимость в этом мире и чтобы не стать «опущенным». И дальше он совершает преступление, правонарушение, попадает, в соответствии с тяжестью преступления, либо в спецшколу, либо в СИЗО, колонию, тюрьму, там он заражается этой криминальной субкультурой дальше. Также есть проблемы: первое — во время конвоирования у него идёт конвой вместе со старшими заключёнными, во время прогулок они сталкиваются, в здании суда они сталкиваются, и так далее; второе — если у ребенка кто-то из родственников сидел или был осуждён, идёт заражение этой криминальной субкультурой. Дальше он попадает в эту спецшколу, а зачастую не во всех школах преподаватели знают, как работать с этой категорией детей. Если они даже знают, как работать с этой категорией детей, порой решением суда тот срок, который определён, недостаточен для того, чтобы вывести ребенка из этой истории. Третье — он находится какое-то время в этом учреждении. Срок закончится — и он возвращается в ту же среду, откуда пришёл, а у нас в стране нет программы ресоциализации постинтернатного грамотного системного сопровождения. Если он учился в детском доме-интернате, он становится смотрящим у себя в учреждении и устанавливает порядки уже среди детей. Мы проанализировали социальные сети и увидели огромное число групп «ВКонтакте», в «Ютубе» интернет-видеоканалов, причём численность подписчиков — от 80 до 800 тысяч человек. 8 декабря, на встрече с президентом Российской Федерации, я подготовила доклад о распространении этой криминальной субкультуры по регионам России. И я, собственно, выделила две категории: это дети, которые уже попали в это явление, которых надо выводить, и дети, которые ещё не попали туда. Владимир Владимирович очень внимательно отнёсся к этой проблематике, была создана межведомственная рабочая группа на базе министерства образования при сотрудничестве с МВД, куда вошли и прокуратура, и следственный комитет, и Роскомнадзор, и профильные специалисты. В рамках этой группы мы уже подготовили рекомендации для спецшкол, обсуждается вопрос переподготовки специалистов, которые работают там, идёт очень серьёзная работа с Роскомнадзором и силовиками. По каждому отдельному случаю прорабатывается его история и наказываются виновные, возбуждаются уголовные дела. А самое главное- сейчас мы на базе совета создали рабочую группу, куда привлекли блок психологов, блок педагогов, блок криминологов, блок НКО, которые непосредственно занимаются патриотическим воспитанием. Мы хотим всё это обобщить и запустить пилотный проект, когда мы поработаем с этой категорией деток и посмотрим результат. Потому что проблема серьёзная. Мы проехали вместе с Михаилом Александровичем Федотовым порядка сорока шести регионов, тюрем, колоний, СИЗО, спецшкол, где видели распространение этого явления. Что касается Архангельской области, Михаил Александрович проезжал и в этот раз учреждения для принудительного содержания граждан. У меня не получилось, к сожалению, в этот раз из-за графика проехать, поэтому каких-то фактов я вам сказать не могу, но, общаясь с прокуратурой, уполномоченным по правам ребёнка и со специалистами центра «Надежда», я узнала, что действительно очень серьёзная работа ведётся по этому направлению, в регионе занимаются профилактической работой. Это очень позитивно, потому что зачастую бывает, что нам говорят «У нас такого нет», а мы приезжаем и это видим. Я тоже никогда не видела этого, но столкнулась по специфике работы. К сожалению, это немного другой мир, как говорит наш руководитель, «это некая молодёжная политика криминального мира». И ещё один аспект: если в Москве и Санкт-Петербурге, в крупных мегаполисах есть чем заняться, много кружков, то в глубинках этого нет, а криминальная субкультура есть, и она, конечно, нацелена на этих подростков. Там они могут реализовать себя.
— Это ведь ещё страшнее, чем открытый криминал.
— Да, к сожалению. И самое главное — у них есть идеология, страшная идеология: сейчас они сидят — ты им помогаешь, а когда сядешь ты — будут помогать тебе. То есть по факту они с раннего возраста воспитывают себе смену, и если посмотреть, то статистика плохая. И ещё один момент такой, который мы увидели в ходе этой поездки — мы должны помогать семьям, у которых сложная история с детьми, особенно воспитывающим деток коррекционного типа. Но есть злоупотребления, когда, например, родитель ведёт асоциальный образ жизни, пьёт, отдаёт своего ребёнка, государство занимается воспитанием этого ребёночка, обучает, реабилитирует в интернате, а пособие по инвалидности продолжает получать эта семья. И получается, что они ведут разгульный образ жизни, а до ребёнка дела нет.
— Вы рассказали довольно страшные на самом деле вещи. Что это — пробелы в законодательстве или пробелы в работе с семьёй и родителями?
— Тут есть и пробелы законодательства, и правоприменительная практика, и, конечно, работа с семьёй. У вас хороший интересный опыт сопровождения в области семей, которые берут под опеку детей. Нужно много документов собрать, что достаточно трудно. И мы всегда бьёмся за то, чтобы не усложнять этим родителям историю, всячески помогать, и государство идёт на уступки, действительно помогает по разным вопросам. С другой стороны, мы видим, какой опыт: например, родители проходят школу приёмных родителей, тестирование, диагностику, берут ребёночка, а по закону обязательно тестирование и диагностику не должны проходить родственники, только родители. А с ними живёт бабушка или родные дети, и вот они были не готовы ещё к такому, и получается конфликт. И ребёнок живёт в этой семье, потом они его возвращают, и представьте, какой удар по психике ребенка. Второй момент — мы вчера увидели, что единого тестирования и диагностирования нет. Нужно подумать, кто проработает эту программу по всей стране. Мы сейчас приезжаем в Москву, подготавливаем рекомендации и после этого тогда с профильными ведомствами будем по опыту решать уже этот вопрос. Последний момент по этой тематике: сегодня губернатор сказал, что получилось очень эффективно поработать в этот раз, и было бы здорово, раз сейчас сюда съехались и президентский совет по правам человека, и Татьяна Москалькова, и уполномоченные арктических регионов, сделать постоянную правозащитную площадку в регионе. Михаил Александрович сказал, что надо продумать, как мы её организуем, но идея хорошая.
— Хочу задать вам ещё вопрос: вы участвовали в работе оргкомитета общественной организации «Родительское всероссийское сопротивление». Какие были результаты работы этой организации?
— Я была на съезде родителей достаточно много лет назад, тогда мы обсуждали вопрос вмешательства в семьи. В законе были разные неточности, и тогда я выступала перед Владимиром Владимировичем, он сказал так: «Если общественность против, значит, закон должен быть доработан». И в том виде закон не был принят. Тут очень тонкая грань. С одной стороны, конечно, вмешиваться в семьи нельзя, я тоже мама, я это понимаю. С другой стороны, бывают случаи, когда это просто необходимо. Но ребёнку лучше всегда в семье, и семью надо поддерживать и помогать, а не отнимать детей за то, что у них плохой ремонт или бедность. Но при наличии опасности для жизни и здоровья ребёнка нужно делать выбор, и он крайне тяжелый. Я недавно столкнулась с такой историей в Москве, для меня она была крайне сложной, когда принимали решение об изъятии из семьи восьмерых детей приёмных. Мы туда приезжали с большим количеством психологов, педагогов, правозащитников, все ехали с пониманием, что этих детей нужно обязательно вернуть маме. А когда мы там увидели некоторые вещи, очень страшные, и пообщались с детьми, которые сами рассказывали всё, что с ними там происходило, мы вышли, а сказать-то ничего не могли, потому что есть медицинская тайна, психологическая тайна, есть тайна следствия, потому что там несколько уголовных дел было. В такие моменты ты понимаешь, что существуют причины, почему нельзя возвращать их в семью, но общественность их не понимает, и преступить закон ты тоже не можешь и озвучить эти вещи. Здесь очень тонкая грань, и в ней должны разбираться специалисты.
— Не могу не задать вам вопрос: вы занимаетесь тем, что разбираетесь в человеческих судьбах, это тяжело и забирает много сил. Что вас подкрепляет?
— По своему роду деятельности я всегда была правозащитницей. За годы работы вместе с командой нам удалось сделать достаточно много: мы передали в правоохранительные органы и посадили 63 педофила, мы вернули детям 37 квартир, которые у них отнимали недобросовестные чиновники путём мошенничества, мы возбудили в 18 регионах России уголовные дела по поводу издевательств над детьми в детских домах, мы запустили очень много проектов на конкретную помощь людям, семьям, инвалидам, пожилым людям. И самое главное, наверное, — это та команда, которую нам удалось собрать, и мы не на словах, а на деле доказываем любовь к своей стране. Это первое. А второе — это результат помощи, кому нам удалось помочь, даёт очень много сил.