«Если хирург допустил перитонит, он должен сидеть в тюрьме»

Ответственный секретарь общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре Алексей Старченко выступил, а вообще — прочитал лекцию о медицинских дефектах и о проблемах нормативно-правового регулирования здравоохранения — на конференции в Северном медуниверситете.

В ряду этих проблем, по словам эксперта, то, что минздрав сейчас предпочитает выпускать не нормативные документы, жёстко регламентирующие отношения «врач-пациент», а письма и рекомендации. А рекомендация — «это не обязательный стиль жизни».

— Письма и рекомендации, не зарегистрированные в министерстве юстиции как нормативные акты, не порождают никаких правоотношений, и на них нельзя ссылаться в суде в оправдание своих действий, — отметил Алексей Старченко. — Письма и методические рекомендации сегодня в минздраве — это тренд. Чиновник понимает, что, утверждая их, а не нормативные документы, он снимается с себя ответственность. И эта ответственность автоматически перекладывается на плечи того, кто делает операцию.

Кто в ответе за экспертизу?

Ещё одна проблема в том, что «судмедэкспертиза, на основе которой выносятся приговоры по медицинским делам, сегодня бесконтрольна».

— Единственный орган, который может контролировать проведение экспертизы — Росздравнадзор, — пояснил Старченко. — Но сам Росздравнадзор пишет, что правильность выводов судмедэксперта оценивает заказчик. Следователь, который ничего не понимает в судебной медицине, задает вопрос: «Какова причина смерти?». И он же должен оценить правильность выводов. Сегодня судебно-медицинская экспертиза не может быть абсолютным защитником ни пациента, ни врача.

Спикер привёл в пример историю пациентки с сахарным диабетом, которая умерла в московском СИЗО от тромбоэмболии лёгочной артерии. Обвиняли её в том, то она продаёт места в Совет Федерации. 

Из СИЗО подследственную периодически возили на гемодиализ. Её перевели в Можайскую районную больницу, а спустя пару дней снова перевели в следственный изолятор, где она и скончалась. В результате выяснилось, что гепарина, который должны вводить при гемодиализе, у женщины в организме в триста раз меньше, чем необходимо, то есть, вещество ей в принципе не вводили. Это и привело к смерти.

— В правоохранительных органах с этим не согласились: посчитали, что в следственном изоляторе такого дефекта оказания медпомощи быть не может. И тогда назначили другую экспертизу, которая установила ряд прелюбопытных фактов. Для того, чтобы полностью снять ответственность с врачей СИЗО, которые вообще не вводили гепарин, надо было увязать тромб с действиями других врачей. И этим врачом оказалась реаниматолог, который провела первый сеанс гемодиализа. И тогда эксперты написали, что тромб образовался во время гемодиализа. И поставили диагноз «тромбофлебит». И чтобы оправдать отсутствие клинических признаков диагноза, эксперты сделали феноменальное заключение: сахарный диабет улучшает микроциркуляцию и маскирует явления поражения микрососудистого узла и тромбофлебита.

В итоге доктор, на которую пало подозрение, почти два года провела под следствием. И уголовное дело против неё было закончено только по истечению срока давности преступления. 

Еще один острый момент, по словам Старченко, — то, что сегодня не существует прямого нормативного документа, который бы чётко разграничивал поводы для экстренной и неотложной помощи. Дело в том, что экстренная помощь оказывается безотлагательно и бесплатно, а неотложная экстренной не является экстренной, и деньги за неё требовать можно. Это при том, что в случае неотложной помощи угроза жизни тоже существует, только неявная. 

— И, естественно, основным принципом экспертизы в случае летального исхода будет субъективизм. Один эксперт напишет, что угроза жизни была совершенно явной, и доктор сразу сядет на скамью подсудимых. Другой эксперт сочтёт, что явных признаков не было, и согласится с неотложной формой.

Дефект — не дело вкуса

И, наконец, вся соль в том, что и самого-то понятия «дефект оказания медицинской помощи» в федеральном законе № 323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской федерации» нет. Хотя, по мнению Алексея Старченко, это необходимо:

— Если ставим во главу угла повышение качества медпомощи, мы не можем так безответственно относиться к медработнику, не говоря ему, чего делать нельзя и за что накажут. Получается: «Иди туда, не зная, куда, а мы тебя за это можем наказать». И это наказание — продукт некой вкусовщины. А вкусовщина — это не тот метод, которым можно добиться какого-то результата, в том числе, и возмещения прав пациента. На моём опыте, когда пациент ошибочно считал, что ему оказана неправильная медицинская помощь, человек вменяемый всегда говорил: «Мне не нужно наказание невиновного, мне нужно наказать виновного, я хочу действительно знать, был ли дефект или нет». По результатам опроса, который мы проводили с Лигой защитников прав пациентов, большинство не хочет, чтобы врача сажали в тюрьму. Они не за уголовное, а за гражданское судопроизводство и за справедливое возмещение вреда. Судебные процессы по уголовным делам в отношении врачей возникают тогда, когда медицинская организация устраняется от помощи, не хочет возмещать материальный и моральный ущерб пациенту. 

Однако, есть такие дефекты, когда и экспертизы не нужно — например, перфорация органа, или оставление инородного тела в брюшной полости, которое спровоцировало перитонит.

— Перитонит является критерием причинения тяжкого вреда здоровью, — пояснил эксперт. — Если хирург допустил перитонит, он должен сидеть в тюрьме. Это отдельная статья в Уголовном кодексе — «причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей».

Такие дефекты, считает Старченко, сами врачи должны вносить в диагноз, чтобы пострадавший пациент мог быстрее получить возмещение. 

— Мы должны требовать от руководства учреждений здравоохранения быстрой компенсации вреда пациенту для того, чтобы защитить работников, для того, чтобы врач не проходил все ужасы этого ритуального прокурорского танца вокруг него, — заявил член правления Лиги защитников прав пациентов.