Олег Рой: «В честь Донцовой и Марининой надо улицы называть!»

Олег Рой — член российского и одновременно европейского Союза писателей, автор 43 романов для женщин и детей. Один из самых продаваемых писателей России.

Начали разговор с Олегом Роем в кафе «Terrasa» с типичного «Как вам наш город?». К чести писателя, ответил он честно, без сиропа:

—  У меня абсолютно двоякое впечатление, — сказал Рой. — Такое ощущение, что в какой-то момент те, кто занимались градостроительством, плюнули и ушли. И каждый начал строить, как хотел. На трассе, которая ведёт в Малые Корелы, я нашёл совершенно потрясающий знак, которого нигде в России не видел,  — «Осторожно — ухабины».

— Колейность и ямочность! — подсказала одна из читательниц.

— Это ж ещё выдумать надо! Это всё равно, что чиновнику повестить у себя на кабинете табличку «Распилено-наворовано». При этом город очень красивый. Хорошие люди. Правда, вы мало улыбаетесь. Такое ощущение, что вы о чём-то все время думаете, что весь город взял ипотеку и теперь думает, как же её отдать. И ещё люди не любят смотреть в глаза. В Москве всё наоборот: там вечно в глаза лезут.

Фото Артёма Келарева

43 жизни Олега Роя

В этом году будет 27 лет, как вышел первый роман автора — «Зеркало» или «Амальгама счастья» в другой версии.

— Я в каждом романе проживаю несколько жизней, — сказал Олег. — На сегодняшний день у меня 43 романа, и я прожил огромное количество жизней: я умирал, любил, бросал, меня бросали, я предавал, я был ничтожеством, грязью, я был влюблённым самоучкой… Я был всем и буду многим. 

Кстати, у Роя был опыт работы на телевидении. Одно время он вёл передачу «Женское счастье» на телеканале «Россия». Но это всё равно было не то:

— Я хотел другого: я хотел тишины, я хотел белых листов бумаги, я хотел карандаш и судьбы, которые можно творить, ломать… Это ощущение некоего господства над своим героем никакая передача дать не может.

Соблюдайте тишину! Рождается роман

Пришедшие на встречу с писателем смогли воочию увидеть творческую магию Роя:

— На самом деле, огромное количество романов сидит сейчас передо мной. Сейчас девушка вошла, которая опоздала. Вот, смотрите: ведь можно придумать, почему она опоздала, и почему ей нужно было попасть именно сюда. Её интересовал не я, не приезжий занудный писатель! Её интересовал только один человек в этом зале, и она точно знала, что он здесь будет. Она приготовила вопрос писателю. Но вопрос предназначался не ему, а абсолютно другому человеку, который был здесь и который должен был что-то для себя понять. Но этот вопрос услышал не только тот человек, но и рядом сидевший мужчина, который знал, зачем она задала этот вопрос, и знал, что она точно сюда придёт. 

— Вот роман и готов… — вздохнули притихшие от восхищения читательницы.

— Дальше рождается, кто эта женщина, как она попала в ваш город, где она жила до этого. Почему именно ваш город, почему именно сюда она приехала и вслед за кем? Кто её здесь бросил? Что с ней творилось? Вот так, потихоньку, бусинка за бусинкой…

Фото Артёма Келарева

«Хочу быть автором, которого читают в метро»

— У психолога Джона Грэя есть такая книга — «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Но Вам, хоть вы и с другой планеты, женщины доверяют. Как вы этого добились?

— Вы знаете, женщина — это очень искренняя натура. Для неё чем искренней, чем откровеннее, чем больше про любовь, чем больше о несбыточном, о том, о чём она втайне мечтала, тем с ней проще разговаривать. Иногда женщины в моих романах находят ту самую судьбу, те самые моменты, которые они для себя не смогли реализовать, не дотянули. По разным причинам: ребёнок, карьера, муж, болезнь… Или, наоборот, пошли по другому пути, а этот путь забросили. Думаю, в этом дело. В откровении и в прямом диалоге с моими читательницами и рождается вот эта самая истина: а почему читают Роя?

— Но если так следовать любой прихоти читателя, можно скатиться до беллетристики, стать автором, которого читают в метро…

— Вы знаете, я хочу быть автором, которого читают в метро! Я хочу быть автором, которого читают в парке, в метро, в автобусе, в троллейбусе, в маршрутке… Простите, но многие мужчины уделяют время для чтения в туалете. Если тебя читают, то это хорошо. Если человек вообще читает, то это хорошо. Особенно, когда у нас водка стоит намного дешевле, чем книга. Где бы тебя ни читали, это великое счастье — что вообще читают. Быть заумным писателем, чтобы меня читали единицы, я не хочу.

— То есть, вы не открещиваетесь от ярлыка «массовая литература?

— Я не пытаюсь даже открещиваться. Мало того: я не понимаю писателей, которые говорят: «Я пишу не для масс». Кто такие массы? Масса — это кто, не народ, нелюди? Массы — это люди с судьбами, с детьми, с характерами… Это те, кто даёт тебе право жить на этой планете: потому, что из этих масс кто-то хлеб печёт, кто-то улицу убирает, кто-то с мусором возится, кто-то твоему ребёнку сопли подтирает. А для кого эти такие хорошие и немассовые пишут, я не знаю. И знать этих хороших особо не хочу, если этим хорошим наплевать на массы, потому что они, оказывается, занимаются элитарной литературой. Я не хочу, не могу и не буду возводить стену между собой и теми, кто меня читает.

— Поэтому у вас почти десять тысяч подписчиков ВКонтакте?

— Их намного больше. За последние два с половиной года в цитатнике Олега Роя набралось уже почти 60 тысяч подписчиков. А если собрать все социальные сети вместе, то получится совокупная армия подписчиков на 320 тысяч человек. Я горжусь тем, что мои читатели настолько современные люди, что находят время не только для семьи, карьеры и книг, но и для того, чтобы зайти в соцсеть и послушать музыку вместе со мной, порассуждать. 

— В Вы бы не хотели расширить свою аудиторию, чтобы вас стали читать мужчины?

— Я бы хотел, и я делаю для этого всё возможное. У меня иногда выходят романы абсолютно мужские, с четкой мужской линией: «Вдали от рая», «Банкротство мнимых ценностей», «Человек за шкафом», «Фантомная боль», «Сценарий собственных ошибок», «Мир над пропастью»… Но мужчины в принципе меньше читают в нашей стране, чем женщины. Им некогда: надо строить карьеру, кормить семью. И у них другой жанр преобладает. Все-таки это детективы больше, фантастика, фэнтези. Я, к сожалению, пишу немного в другом стиле. В этом году у меня выйдет первый роман, а-ля детективный триллер — «Писатель и балерина». Но, думаю, его всё равно будут читать женщины.

Фото Артёма Келарева

Спрос и предложение

— В одном интервью вы сказали, что в России не литературная сцена, а издательский бизнес. Значит, рынок, спрос и предложение?

— Да, и правильно. По-другому это не имеет права развиваться. Если литература сегодня, в тот самый момент, когда она очень дорогая, ещё и продаётся, то тем авторам, которых покупают, нужно памятники ставить! Улицы называть — в честь Дарьи Донцовой, Марининой, Устиновой, Улицкой, Акунина, Пелевина, Сорокина… Мы стреляем в одну сторону: против вот этого абсолютно нищего образа жизни без книги. И они делают всё возможное, чтобы книга сегодня продавалась. Да, продавалась! Бесплатно, за улыбки, их сегодня никто не раздаёт. Авторов, которые сегодня владеют тиражами и умами, можно пересчитать по пальцам. И я очень горжусь, что я — один из них. Мы делаем одно дело — даём человеку книгу в руки. А уж потом пусть эксперты или будущие поколения решают, насколько она хороша. Я считаю, что те книги, которые сегодня получают премии по литературе в России в 90 процентах случаев получают их незаслуженно: заумные, непонятные, и поэтому все делают вид, что это прямо-таки нечто… Шекспир был массовый, поэтому мы его знаем. Донцова массовая, поэтому её будут знать и через 500 лет, — её книги сохранятся потому, что их много.

— Вот вы говорите: книги должны продаваться… Но вы же сами обращались к президенту с просьбой установить единую цену на детские книги…

— Да, я считаю, что это правильно. Сегодня детская книга Олега Роя стоит 750 рублей. Денег Роя там — шесть рублей. У меня возникает вопрос, который я и озвучил президенту и Госудуме: если там моих шесть рублей, то чьи же тогда 754 рубля? Если они пошли в бюджет, так я только рад. Но тогда что на них делается, библиотеки содержатся? А если нет, то давайте разберёмся в этой ценовой политике. Меня пугает, что сегодня многие семьи не могут приобрести мою книгу.

— Ну, это, наверное, не к Думе вопрос, а скорее к магазинам с их наценками…

— Нет, это к Думе: освободить издательства от налогов, дать квоты, которые нужны для закупки материалов — картона, красок, а многое ведь идёт из-за рубежа, — дать дотации, гранты, полки в магазинах, расширять ассортимент. Это всё должно решаться на законодательном уровне. 

— Сейчас словосочетание «женский роман» имеет устойчивое негативное значение. Как Вы к этому к этому относитесь? А, может, и нет никаких женских романов?

— Женских романов нет, есть пресловутая формула, придуманная неудачниками, которые либо пишут в стол либо просто пишут рецензии. Вот они начинают умничать: «Он пишет женские романы…». А женщины, что, это люди второго сорта? Это наши мамы, наши сёстры, наши жены, наши дочери. Ну, как можно относиться к ним пренебрежительно? «Это читают женщины», — и что теперь? От этого можно заразиться, это нельзя в доме держать, этого нужно стыдиться? Вот, если кто-то пьёт, — это, действительно, плохо. А если девушка, женщина, мама, бабушка находит время и силы читать, надо только радоваться. Если она читает Олега Роя, надо при жизни ему за это говорить спасибо, а когда умрет — прийти, цветочки положить.