​Рустам Яваев: «Мой голос нежный, как скрипочка»

Рустам Яваев обладает уникальным голосом — контратенором — это самый высокий из мужских оперных голосов. 

— Рустам, ваш уникальный голос — это дар или тренировка связок?

— Ну, это, во-первых, божий дар, а во-вторых, естественно, это большая вокальная работа. У меня были замечательные педагоги, да я и сам до сих пор занимаюсь. Мой голос — контратенор — необычный, в России у нас он был достаточно долго непопулярным. А за границей существовали и есть целые вокальные школы — итальянские, французские, английские.

— Вас не пытались во время учёбы «сломать»? 

— Мне повезло с педагогами. Только официально у меня их было шесть. Контратенор — это в первую очередь голос нежный, как скрипочка. Поэтому и подход должен быть индивидуальный, и нужно хорошо знать репертуар, а это в первую очередь пласт старинной музыки — то, что у нас, к сожалению, не знают. Ну, может, кроме известных Баха и Генделя. У нас не знают ни Пёрселла, ни Скарлатти, ни Вивальди до конца, ни Телемана, ни Сальери, ни Моцарта, то есть знают только хрестоматийные произведения, а репертуар ведь на самом деле достаточно большой. Но эта музыка у нас не звучит. Даже если я выучу какую-нибудь оперу, её не ставят, потому что она не интересна. А за границей такая музыка сейчас на вес золота. Например, Хассе. Кто его у нас знает? Да никто его не знает, а он в свое время был популярнее Баха. От этого незнания композиторов нашими педагогами идёт и незнание вокала. У нас учат одинаково что басов, что сопрано, не учитывая специфику каждого голоса. Я сам уже в течении десяти лет занимаюсь педагогической деятельностью, ко мне обращаются разные певцы, и я прихожу к выводу, что не умеют у нас учить, потому что не знают репертуар. А ещё кроме вокальной школы должна быть перспектива, а у нас нет применения редким голосам. 

— А насколько востребованы Вы как обладатель редкого голоса? 

— Я уже 25 лет на сцене. Мне не везло с продюсерами, они менялись на протяжении всей моей карьеры, и непрофессионально относились к своему делу. Поэтому какой-то известности я не смог добиться. Мне приходилось всё делать самому. 

— Всё-таки хотелось услышать «Орфея» в мужском исполнении… (в опере Глюка «Орфей и Эвридика» партия Орфея была написана для кастрата, в России её исполняют женщины с низкими голосами).

— Ой, я бы с удовольствием! Я в прошлом году пел Орфея, причём полностью в редакции Глюка, со всеми речитативами, с хором… Это было в большом зале Московской консерватории. 

— Вы сразу приняли предложение Архангельского государственного камерного оркестра?

— Да. В Архангельске я первый раз. Город мне понравился, архитектура у вас, конечно, небогатая, но замечательные люди: добрые, душевные. Мне очень понравилось работать с вашим оркестром. Замечательный дирижёр Владимир Онуфриев даёт дельные советы, замечания, и с ним очень легко и приятно работать. Надеюсь, мы сделаем что-то новое, воплотим новые проекты.