Крематорий. Мастера праха и пепла

У человечества есть множество потребностей — насущных и мнимых: люди рождаются, едят, пьют, спят, работают, и, как ни печально, умирают. Увы, всех нас или, в религиозном смысле —  наши тела, ждёт неизбежный финал. К этому можно относиться с трагическим надрывом или философски. Или даже по-деловому.

О том, что Архангельску нужен крематорий, уже давно рассуждали разработчики генпланов. Историк архитектуры и краевед Юрий Барашков ещё лет десять назад призывал власти к строительству такого объекта, аргументируя примерно так: «Мы обросли кладбищами. Сколько будет продолжаться это средневековье?». Проект строительства муниципального крематория на Валдушках был «задроблён» городской властью. А вот частная инициатива реализована.

В декабре 2015 года в  Рикасихе начал работать Архангельский областной крематорий. На Лайском шоссе, в придорожной лесной зоне расчищена площадка, рабочие укладывают плитку вокруг компактного здания. Репортёрскую группу ИА «Регион 29» встречает управляющий директор Иван Туфанов.

Фото Артёма Келарева

Поэзия — для душевного отдыха  

Изначально он был прорабом на стройке объекта, но, очевидно, акционеры оказали ему доверие в дальнейшем управлении. Периодически директору звонят клиенты, которым он объясняет, какие услуги предлагает учреждение, и за какую цену.

— Вот только что пожилая женщина звонила. Сына уже похоронила, а места на могиле достаточного нет, поэтому планирует кремацию, — поясняет управляющий. 

Внутри здания мраморный пол сияет отблесками проникающего солнца. Иван демонстрирует два зала прощания (один побольше, один — поменьше), а затем зал загрузки. В помещении слышен гул работающей печи. На подающем транспортёре уже установлен гроб — третий к полудню. Загрузочная линия — автоматизированная техника с панелью программного управления. Если сломается — придётся вызывать специалистов аж из Чехии. Оборудование, кстати, — не из дешёвых. По некоторым данным, печь стоит миллион долларов. 

— Здесь у нас холодильная камера, а здесь — морозильная для длительного хранения, где приходится держать «отказников». Порой по пять тел сразу привозят, — рассказывает Иван Туфанов. В блок, где установлены печи, мы не идём по этическим соображениям.

На подоконнике в  рабочем кабинете директора лежат поэтические сборники Пушкина и Фета. — Это для душевного отдыха, — поясняет управляющий. Работа, действительно, не из простых. Мы начинаем интервью, а где-то за стеной параллельно проходит церемония прощания и слышен женский плач.  

В Северодвинске — проблема с кладбищами 

— Иван Владимирович, строительство было сугубо частной инициативой?

— Да, муниципалитет никакого отношения к нам не имеет. Собрались частные лица, акционеры, и решили начать строительство. Проект был просчитан: рядом на участке проходит линия транспортировки природного газа.

— Вложения оправданы с точки зрения бизнеса?

— Конечно, но на данный момент не так много кремаций, как в крупных городах. В Москве 60-70 процентов всех умерших кремируются. В Европе — 90. У нас, если взять в процентном соотношении, наверное, около десяти. Северодвинск идёт наравне с Архангельском в плане заказов по кремации, хотя уступает по численности населения. Но там ситуация с кладбищами проблемная — попросту не хватает места. 

— Сколько кремаций вы проводите? 

— 60-70 кремаций в месяц. Мы также работаем в Архангельске по «отказникам», ещё их называют «бесхозниками». Это люди, у которых нет родственников, нет тех, кто позаботится о погребении. 

— А кто в таких случаях на вас выходит?

— Бюро судмедэкспертизы. Государство выделяет 6 300 рублей на погребение таких людей. Мы сами организуем их доставку, изготавливаем и предоставляем гроб. Тут нам приходится работать фактически в ноль.  

— Вы сказали, 60-70 кремаций в месяц. А печи рассчитаны на большее число?

— Да, за стандартную восьмичасовую рабочую смену можно провести пять кремаций. А если перейти на круглосуточное обслуживание, то около 15. Причём круглосуточная работа для оборудования предпочтительней, поскольку постоянные перепады температур влияют на износ.

Фото Артёма Келарева

Главное —  чтобы гроб был деревянный

— Строили крематорий быстро? 

— До кризиса — да, потом всё замедлилось. Благо мы успели купить кремационную печь чешского производства. К нынешнему времени в рублях стала в два дороже.

— Вас проверяют надзорные органы? 

— Да, конечно. И Ростехнадзор, и Росприроднадзор. 

— В крематории тело усопшего сжигают в специальных гробах?

— Не обязательно в специальном. В принципе, все гробы, которые к нам привозили, подходили под параметры. Главное — чтобы гроб был деревянный, желательно, без металлических деталей.

— И сколько длится кремация? 

— Около двух часов. Затем прах собирается в специальную ёмкость и охлаждается в течение 45 минут. После этого оператор помещает ёмкость в кремулятор — специальную центрифугу, которая в течение 12 минут перемалывает прах для того чтобы  он мог нормально поместиться в траурную урну. 

— Священников приглашаете для церемоний прощания? Нет ли тут противоречий с церковью?

— Я тоже задавался этим вопросом. По сути, у церкви нет отрицания кремации как таковой. Фактически в каждом крематории в России предусмотрена услуга по отпеванию. И мы тоже ведём переговоры с нашей епархией. Если верующим людям потребуется такая услуга, мы всё организуем. У нас предусмотрено специальное помещение для священнослужителя.

Пока здесь отпевания не проводились, но, я уверен, постепенно мы к этому придём. Обычно, после церемонии прощания гроб везут в церковь, а уже потом к нам. В принципе, кремация — то же самое погребение. Урну с прахом помещают в землю, либо в колумбарную стену.

Фото Артёма Келарева

Ребята не из робкого десятка 

— А где будут располагаться колумбарные стены?

— На площадке нашего комплекса. Стены уже готовы. Ячейки в них будут закрываться гранитной плитой. Основания для стен мы установим параллельно с благоустройством территории. Здесь же на площадке разместятся фамильные склепы и поле памяти для «отказников». 

— Сейчас прах «отказников» где хранится?

— У нас в кладовой урн. Все «отказники» хранятся здесь в течение года, а затем будут захоронены.

— Есть временной или территориальный для захоронений предел в зоне крематория?

— Существующая площадка площадью 1,1 гектар рассчитана на 80 лет. На случай необходимости расширения мы разработали план и предоставили его в МО «Приморское».

— Родные и близкие усопших присутствуют при проведении кремации?

— Как правило, нет. Люди находятся в зале прощания, в техническую часть здания мы обычно не пускаем. Но исключения были. Например, мужчина кремировал свою супругу. Оба — онкологические больные. Но мы допускаем в техническую часть максимум пять человек.

— Ваши работники — суровые люди? 

— Девушки в административной части корпуса даже боятся смотреть на гробы, а ребята-операторы — совсем другое дело. Изначально при подборе речь шла, чтобы человек был стойкий. В общем, ребята у нас не из робкого десятка.

— Кто ваши акционеры?

— Это местные бизнесмены, порядочные люди.